Балаян - Следственный эксперимент

– Если не больше, - добавил Хачатрян, поправляя очки.

– А когда сняли решетки с окон?

– Три дня назад, - ответил Вардан, - то есть три дня, если считать с пятницы…

С пятого августа… Если вычесть два выходных дня.

– А когда было совершено преступление? - спросил Суренян.

– Пятого, - ответил Самсон, - или, вернее, с пятого на шестое.

– Ну а почему, кстати, не с шестого на седьмое, то есть не с субботы на воскресенье?.. Ладно, это другой вопрос. Нас сейчас интересуют решетки. Выходит, их сняли чуть ли не накануне преступления. А как же с мнением, что они должны были готовиться месяцами? Чердак у меня не случайно не выходит из головы. Если они думали действовать через чердак, то похожий почерк можно подобрать. Надеюсь, вы подняли дело о попытке ограбления ювелирной фабрики?

– Да, конечно. Завтра оно будет у вас на столе.

В середине сентября к Николаю из Москвы приехала Люба Кузнецова. Он ей не звонил, не давал телеграммы, а отправил в столицу Индейца Джо, который и передал Любе просьбу отправиться за Николаем и привезти его, больного, в Москву.

Самолетом, мол, врачи запретили, нужно поездом. «В знак любви, - сказал ей Феликс, - он просил передать золотой браслет». Еще он сказал, что Николай выиграл огромную сумму в карты.

И вот теперь Люба с Николаем готовились к поездке. Он щедро оплачивал все ее покупки, устроил в гостинице. Зачем вызывать недовольство у квартиросъемщицы, вечно ворчащей старухи? Сколько бы ей ни платили - не дождешься улыбки на лице, все чем-то недовольна. В последнюю ночь Николай ночевал дома. Он положил чемодан под кровать и лег спать сразу после программы «Время». Любе наказал, чтобы не выходила из гостиничного номера. Мало ли что может случиться: пристанет кто - хлопот не оберешься. Друзей еще два дня назад предупредил: уезжает в Москву.

На следующий день Люба Кузнецова, заказав в гостинице такси, приехала к Николаю за час до отправления поезда. Николай с чемоданом уже стоял на улице. Не без труда он поднял его и сам же пристроил в багажнике. Ехали молча. Николай думал о новеньком чемодане, который жалко было класть в грязный багажник, я с брезгливостью смотрел в затылок водителю. Вспомнил он, как заказывал железный ящик, как ровно через неделю саритахский железных дел мастер отдал ему симпатичный ящичек со специальным замком. Вспомнил еще, как долго искал в магазинах чемодан соответствующего размера, куда можно было бы вложить железный ящик. И чтобы чемодан был с молнией. «Так надо, - говорил он сам себе. - Я отказался от самолета - мало ли что! Но и поезд - не собственная крепость. Да и проверять могут нынче всех подозрительных. Правда, Люба своей внешностью отводит все подозрения. Она, бедняжка, даже не знает, что прикрывает меня. Я умею за все платить. Я отплачу…» Николай обнял Любу, и она прижалась к нему.

– Люба, пусть носильщик отнесет чемодан и твою сумку до вагона, а я поищу жратвы на дорогу, - предложил он, подзывая носильщика.

Люба молча согласилась и медленно зашагала за тележкой. Николай не пошел за «жратвой». Отошел в сторону и наблюдал - не будет ли хвоста. А когда и впрямь за носильщиком пошел сначала сержант, а через десяток шагов - капитан милиции, у него потемнело в глазах.

Николай предусмотрел и такой вариант: на всякий случай накануне купил два авиабилета. Один на Новосибирск, другой - в Ташкент. Города он не выбирал, просто встал за билетами в кассу, где меньше людей. Билеты намеревался порвать тотчас же, как только поезд тронется… Николай пробрался в вагон через противоположный тамбур. Осторожно протискивался по коридору, стараясь не вызывать подозрения у проводницы и не попасться Любе на глаза. Удрать всегда можно успеть. Главное, чтобы его не увидела Люба.

Как только носильщик, пыхтя, втащил чемодан в тамбур, капитан милиции подошел к Любе, отдал честь и попросил показать документы. Люба достала паспорт.

– Первый раз вижу, чтобы на железной дороге проверяли документы.

– Всякое бывает, девушка, - сказал капитан, - что у вас в чемодане, уж больно тяжелый?

– Это не мой чемодан.

– Так чей же чемодан, если не ваш?

– Моего друга.

– Ах, друга!

– Вы почему говорите с издевкой? Да, друга. Он пошел купить еды на дорогу.

– Ну конечно, еды. А в чемодане небось, соль везете.

– Почему соль?

– Соль очень тяжелая.

– Не только соль тяжелая, - парировала Люба, - тяжелым бывает и свинец…

– И золото.

– И золото тоже.

Весь этот странный диалог Николай слушал, стоя в двух шагах, у окна в узком коридоре спального вагона. Люди проходили с вещами и чуть ли не каждый делал ему замечание: встал, мол, на самой дороге. А Николай слышал только голоса капитана и Любы. Когда заговорили про соль и свинец, он понял, что милиция о банковских деньгах и не подозревает. Он сделал два резких шага, притворяясь запыхавшимся, и выпалил: