Kapitan_Bramy

Мы двинулись в указанном направлении. Минут через десять показалась иеговисткая «церковь», или «Зал Царств». Длинное, одноэтажное, ничем непримечательное здание, чем-то напоминающее наш черноморский дом «барачного типа». Разве что более новое, светлоокрашенное и с большими евро-окнами. Миновав его, подошли к добротному корейскому дому. Отец Иван позвонил.

Какое-то время было тихо, и от этой тишины в душе вдруг поднялась мутная волна беспокойного страха. Наконец послышались шаркающие неторопливые шаги. Щелкнул железный запор калитки, и нашим взорам предстал (о, ужас!) тот самый водитель-кореец, что вез меня в Черноморку. Действительно, это знак, что я сел к нему в машину, – пронеслось в голове. – Батюшка прав, боюсь только, что этот знак будет меня преследовать всюду.

– А, конкурирующая фирма, – весело и в тоже время как-то развязно сказал кореец. – Чем могу быть полезен?

– Скажите, можем ли мы видеть Виктора? – голос у отца Ивана был сухим и дипломатичным.

Кореец тут же помрачнел и, раздражаясь с каждым словом, отчеканил:

– Никакого Виктора не знаю.

– Как не знаете? – искренне удивился отец Иван, – а мне сказали, что это ваш сын.

– Сын! – Вдруг выкрикнул кореец с еще возросшей злобой, – у меня нет сына! У меня умер сын!

После этих слов он с грохотом захлопнул перед нами калитку и уже из-за нее крикнул:

– Ищите его в своем КГБ КПСС!

Какое-то время мы как оплеванные стояли перед закрытыми воротами. Наконец отец Иван пошевелился и произнес:

– Фанатик. Больной… Нет, Дима, каюсь, я их все же немного недооценил. Я думал, в худшем случае он начнет сейчас цитатами из Писания сыпать. А он понес этот бред: умер, ищите в КГБ.

Не спеша мы тронулись к сельсовету.

– Вот, батюшка, зря ты старого борца с антихристом и сектами недооценил, – сказал я. – Вот смотри, если этот староста, действительно, сын этому иеговисту, то, согласно их доктрине, он на самом деле умер для него.

– Как это так, – переспросил отец Иван. – Они, что, убили его?

– В идеале, да. Отступник, а он и есть для них отступник, подлежит уничтожению. Здесь они тебе кучу цитат, конечно же, из Ветхого Завета нароют. Но дело в том, что пока они не могут, как царь Давид, уничтожать отступников. За это уголовная статья. Поэтому уничтожение происходит как бы виртуальное. Отступник просто перестает существовать для всех, в том числе и близких родных. Он становится для них как призрак умершего человека.

– Круто, однако же человеконенавистническая…

Отца Ивана прервал женский голос:

– Святый отец! Простите, Вы батюшка?

С противоположной стороны улицы к нам подошла полноватая женщина лет пятидесяти.

– Да, я батюшка. Только не святой отец.

– Простите. Вы, часом, не Виктора шукаете?

– Его. А что?

– Виктор был тут. Вчера. Сильно со своей родней ругался. На всю улицу кричали. А потим он уихал. В Красный Кут. Балакают, шо он поихал свой дом продавать. Так шо шукайте его там.

Поблагодарив женщину, мы двинулись к сельсовету.

– Что ж, – задумчиво сказал отец Иван, – это гораздо лучше. Значит… значит староста не пропал. Но тогда где отец Василий?! Вот загадка!

Тут меня «осенило»:

– Слушай, батюшка, а может, Николай прав! Отец Василий со старостой, действительно, сбежали в эту аномальную зону, вырыли себе землянку и ждут конца света. Почему бы нет? Если отбросить все эти миры иные и прочую сомнительную мистику, то, получается, лучшего места для самозакапывания не найти! Безлюдная аномальная зона…

– Ну, а так как конца света все нет, – продолжил мою мысль отец Иван, – а кушать хочется, вот и приходится старосту в село посылать… Да, Дима, очень здравая мысль! Только очень сомневаюсь, что староста отсюда в Кут отправился. Что он там забыл. Какой дом, если конец света. Да… Боюсь, придется ломать церковную дверь.

Дом церковного старосты посетили в этот же день. Увы. Старосты в нем не оказалось. Более того, дверь дома и несколько окон, выходящих на улицу, были заколочены крест-накрест грубыми неструганными досками. Такое я только в фильмах про войну и коллективизацию видел. В памяти всплыла фраза: «никого нет, все ушли на фронт».

На следующий день, под вечер, ломали церковную дверь. На этом печальном мероприятии, кроме меня и отца Ивана, был кум головы и Николай. Они и срывали замок. И была еще старенькая кривоногая бабка Никитична. Единственный представитель церковного прихода. Бабка упорно молчала и настороженно поглядывала то на меня, то на батюшку.