Эриксон Стивен - Пыль Снов

- Даже больше, Высочество.

- Но Тавора изменила. Мера ее предательства... - Она медленно покачала головой. - Как верить такому Адъюнкту? Невозможно. Я подозреваю, не хотела ли Тавора свергнуть императрицу? Ее преследуют? Не ищет ли она малазанских карателей?

Спакс пожал плечами: - Сомневаюсь, что Серым Шлемам есть до этого дело. Идет война. Как ты сказала, любое лицо сгодится. Что до хундрилов... ну, они присягнули лично Адъюнкту, так что пойдут за ней куда угодно.

- И почему они служат изменнице?

- Высочество, это не наша забота. Мои воины тоже жаждут битв. Мы ставим себя в проигрышное положение - в конце концов, лучше покончить сначала с хундрилами и остающейся в Болкандо Напастью, а потом напасть на Охотников. Помните, это еще возможно. Тайный посол к сафиям, несколько десятков тысяч монет - мы нападем неожиданно...

- Нет. Спакс, если это не наше дело, зачем вообще нападать?

- Просто мнение высказываю, Высочество. Возможности быстро исчезают, и если бы у нас был повод... которого нет...

- Не готова обсуждать такие возможности, Вождь. Отсюда моя дилемма. Ты верно описал: ни одна из трех иноземных армий нам не угрожает. Они ясно выразили намерение пропасть на востоке. Не пора ли отряхнуть руки и вернуться к любимым домам?

- Возможно, Высочество.

- Но тогда... - Она все сильнее хмурилась. - Ладно. Я послала дочь на восток морем, Спакс. Самую любимую дочь. Кажется, она разделила с тобой проклятие любопытства. Колансе безмолвствует. Торговые суда находят лишь пустые гавани, заброшенные селения. Пеласиарское море никто не пересекает. Даже большие рыболовецкие корабли исчезли. И всё же... всё же... что - то там есть, далеко от побережья. Сила, и сила растущая.

Спакс наблюдал за королевой. Она не притворяется. Он видит страх за дочь, - "боги, женщина, дочерей много, что тебе потеря одной?" , и страх искренний. "Наследница? Так делаются дела в Болкандо? Откуда мне знать? И зачем мне знать?" - Призови ее назад, Высочество.

- Слишком поздно, Спакс. Слишком поздно.

- Ты намекаешь, что мы идем с иноземцами? Через Пустоши?

Гэдис застыл в двух шагах от второго кувшина, который намеревался вскрыть. Глаза лейтенанта устремились на королеву.

- Не знаю, - сказала Абрасталь небрежно. - Нет, мы фактически не экипированы для такого странствия, да и они нам не будут рады. Но тем не менее... я увижусь с их Адъюнктом. - Она уставилась на вождя, говоря взглядом, что терпение ее на исходе. - Пережуй сказанное в моем шатре, Вождь, и если в желудке будет пустовато, не жалуйся.

Спакс склонил голову и отдал кубок Гэдису. - Я слышу, что служанки готовят ванну. На редкость успокоительное завершение хлопотливой ночи. Спокойного вам сна, Высочество, лейтенант.

Выйдя, он направился не к своему клану, но к укреплениям Горячих Слез. Ему пришло на ум, что на грядущем великом собрании лишь он и Желч будут мужчинами. Удивительно. Он не был уверен, что Желч придет к тому же выводу: если верить слушкам, он... но если верен другой слух, у них с вождем Горячих Слез найдется нечто общее. Желч не любитель тонких вин. Нет, он предпочитает пиво. Если есть мерило мужественности - вот оно.

"На мой взгляд. Ну же, поглядим, Вождь Войны Желч, согласен ли ты".

Миновав последний ряд палаток легиона, Спакс помедлил. Сплюнул, избавляясь от мерзкого привкуса. "Женские вина. Гэдис, уверен, твой трюк с пробкой раздвинул сотню мягких ног. Не забудь и меня научить..."

***

Она могла бы с тем же успехом привязать к животу флягу эля. Поясница выгнулась, каждое движение заставляет кости стонать. Мышцы расслабились и устали. Груди, всегда бывшие нескромно большими, ныне неловко лежат на проклятой фляге. Все стало слишком крупным и раздутым - и как она могла позабыть? Разумеется, среди всех стонов и вздохов и бурчаний в животе мысли текут вязко как мед. Какое приятное утопление. Мир светится. Жизнь бурлит. Поет.

- Древние мерзкие ведьмы, - пробурчала она, - вам за многое придется ответить.

Не осталось удобных положений, и Хенават, жена Желча, теперь не сидела, а бродила ночами по лагерю. Она - странствующая луна из легенд народа о веках до измены луны-сестрицы, когда любовь была чистой и Ночь лежала в объятиях Тьмы - о, легенды были сладкими, хотя и горчили неизбежностью отпадения от милости. Она подозревала, что сказания о временах минувших - всего лишь сожаления сломленных душ. Тонкость ощущений влечет падение, слишком поздно исправлять, но смотрите! - вот что сделали с нами.