Эриксон Стивен - Пыль Снов

Глубоко в душе Бекела бушевал черный гнев, кислотой прожигая сердце. Но даже такой яд не смог растворить клубок вины, угнездившийся в самой сердцевине его существа. Он все еще чувствовал в ладони рукоять кинжала, словно проволочная оплетка клеймом прожгла кожу. Его тошнило.

- Его приспешники есть в нашем лагере, - едва слышно сказал воин сзади него. - Женщины Барахна, что вышли за сенанов. И другие. Жена и мать Столмена. Мы знаем, какая участь ждет Хетан... Марел Эб не позволит нам идти вперед. Он нам не верит.

-Да и с чего бы, Страль? - сказал Бекел.

- Будь нас больше, а их меньше...

- Знаю.

- Бекел, мы расскажем Вождю Войны? О том, что описывал Тоол?

- Нет.

- Тогда он поведет нас к смерти.

Бекел сверкнул глазами: - Не сенанов. - Он оглядел россыпь лиц, оценивая действие сказанных слов, и удовлетворенно кивнул. - Мы устраняемся.

- Идем в Летерийскую Империю, - сказал Страль. - По совету Тоола. Выторгуем место для поселения. Помиримся с акрюнаями.

- Да.

Они снова замолчали, невольно вновь взглянув на сцену убийства. Разорванный на части Вождь Войны, бесконечные знаки злобного святотатства. Унылое, позорное утро. Гнусная, проклятая земля. Вороны уже сели и прыгают, склевывая мелкие ошметки.

- Они изувечат ее и убьют потомство, - сказал Страль и сплюнул, избавляясь от горечи слов. - Вчера, Бекел, мы присоединились бы к ним. Каждый изнасиловал бы ее. Один из наших ножей коснулся бы мягких детских шей. А сейчас... посмотрите на нас. Пепел во рту, прах в сердце. Что произошло? Что он сделал с нами?

- Он показал нам бремя благородного мужа, Страль. Да, оно способно язвить.

- Он жестоко использовал тебя, Бекел.

Воин посмотрел на вздувшуюся руку, покачал головой: - Я его подвел. Я не понимал.

- Если ты его подвел, то и все мы тоже.

Бекел не сомневался, что это так. - Только подумайте, - пробормотал он. - Мы называли его трусом.

Перед ними и позади них плясали вороны.

***

Некоторые дороги легче потерять, чем другие. Многие идут в поисках будущего, а находят лишь прошлое. Другие ищут прошлое, чтобы сделать его новым - и понимают, что прошлое совсем не такое, каким они его воображали. Вы можете пойти на поиски друзей, а найти чужаков. Вы можете искать компании, а находить лишь жуткое одиночество.

Мало какие дороги дают вам возможность паломничества, сулят место, обретаемое в конце пути и, одновременно, в сердце.

Хотя верно и то, что некоторые дороги не имеют конца и паломничество оказывается бегством от спасения, и поднятый на плечи груз приходится нести назад, к месту исхода.

Капля за каплей кровь создала вытертые камни и грязь. Капля за каплей открывался путь на Дорогу Галлана. Ослабевшая и застывшая на краю лихорадки, Яни Товис, королева трясов, вела вперед толпу, тысячи обездоленных и заблудших дураков. Тени сгустились, став темнотой, а она все шла вперед.

Ее народ одолевал голод. Мучила жажда. Одуревший скот тупо ревел, спотыкался и падал замертво. Она забыла, что избрала древнюю тропу ради легкого пути, ради быстрого и скрытного прохода через просторы Летерийского королевства. Забыла, что должна покинуть тропу - а сейчас стало слишком поздно. Дорога стала не просто дорогой. Она стала рекой, течение всё усиливалось, крепко держа захваченных людей, и бег реки всё ускорялся, ускорялся... Она могла бы бороться - все они могли бы бороться - но в результате пришлось бы утонуть.

Капля за каплей она питала реку, и дорога несла их вперед.

"Мы идем домой. Хотела ли я этого? Хотела ли я узнать, что именно мы некогда покинули? Хотела ли я узнать истину, разрешить загадки нашего начала?

Не было ли это паломничеством? Переселением? И найдем ли мы спасение?"

Она даже не верит в такие вещи. Внезапное благословение, освобождение - всё это лишь мгновенная интоксикация, соблазнительная как наркотик. Ты начинаешь желать бегства от живого мира, он бледнеет в сравнении с миром воображенным, выцветает, лишается жизни и чуда.

Она не пророчица. Но им нужна пророчица. Она не святая. Но они молят ее о благословении. Ее путь не обещает привести к славе. Но они идут следом, не ведая сомнений. Ее кровь - не река, но как она течет!

Время стало бессмысленным словом. Здесь нет смены дня и ночи, нет зари и вечера. Тьма вокруг них, позади и впереди; тьма размножается в стылом воздухе, во рту вкус пепла, в носу свербит от вони жженого дерева и пыли треснувших камней. Как долго? Она не знает.

Но народ за ее спиной слабеет. Погибает.