Амир Ваддах аль-Амири - Лунный фарш

Губастый выпустил воздух из щек, глаза его и впрямь побелели и выступили наружу, будто у разварной форели.

— Мене, мене, текел, упарсин! — вдруг закричал он на непонятном языке и дальше действовал молниеносно: с хрустом содрав с полки чью-то костяную башку, Губастый сверху вниз лупанул ею Поганку — царю Ироду не снился такой олимпийский удар! — Поганка рухнул с одного раза, как династия Романовых: ибо вера без дела мертва.

— Мене, — сказал попугай. — Исчислил бог царство твое и положил конец ему. Текел. Ты взвешен на весах и найден слишком легким. Упарсин. Царство твое отдано персам.

8. ЗАПОВЕДЬ НОМЕР ТРИ

— Он живой, живой, на хрен, — спустя минуту молчания успокоил космонавтшу куафер-цареубивец, между делом выпихивая попугая ногой во двор. — Упарсин тут ни при чем. Дело здесь в другом...

Помните, тогда, в ночь рамадана, человек с козлиной головой заметил, что удача — это женщина? Моя удача — вы, Валентина Владимировна.

— C'est une affaire flambee48, — не приходя в сознание пробормотал Поганка и брыкнул ногой.

— Не слушайте его. Итак, в ту ночь козлоголовый остановился в нашем доме — могло ли быть иначе? Едва он переступил порог, в комнате погасла свеча — я отметил это, потому что всему следует придавать значение.

Я вымыл ноги и пригласил гостя помолиться перед трапезой. Однако вместо этого он снял маску, накладные плечи и котурны, схожие с дьявольскими копытами, — передо мной стоял тщедушный старик с пронзительным взглядом. Его взгляд в прямом смысле слова прошел сквозь меня. Страх зашевелился у меня в животе, я сразу же онемел и не мог продолжать говорить, но что ужаснее всего — я перестал связно думать и видел все как сквозь туман.

Внезапно на меня снизошло абсолютное понимание того, что старик знает обо мне буквально все, до самого конца, включая даже мои наивные упражнения в магии. Священный трепет объял мое тело. Старик усмехнулся на эти мои мысли, и ко мне вернулся дар речи.

— О почтеннейший суфи! — вымолвил я непослушным ртом. — Не ты ли тот, кто преодолел земное омрачение, имеющее и корень, и плод, и, познав его природу, обрел бессмертие? Верно, ты — видение, тело которого подобно радуге в небе, тот, кто...

— The rest is silence49, — оборвал меня старик. — Запомни одно, сынок. Никогда не произноси имени Господа, Бога твоего, понапрасну: ибо Господь не оставит без наказания ни тебя, ни — не приведи случай — любого другого на сто фарсахов вокруг. Смотри, как это бывает...

Дальше было вот что.

...Глиняный пол вздулся кошмарным нарывом и лопнул, выплюнув из себя огонь, комнату заволокло паром, густым и белым; из жерла глиняной горы прямо в мои глаза полилось расплавленное железо — я ослеп от ужаса раньше, чем от боли, и, должно быть, умер в ту же минуту.

9. ВОССТАВШИЙ ИЗ ГОВНА

(окончание)

...разметав меня в пространстве, вязком, словно патока. Глина забивала мне нос и рот, я задыхался, и, может, еще несколько минут, и мне не достало бы жизни выбраться из этой могилы. Должно быть, Всевышний протянул мне руку — последним усилием я вытащил себя на поверхность и вновь очутился в собственном доме. В воздухе все еще несло горелым.

Полуослепший и мокрый от пережитого, я вывалился наружу, в предрассветную прохладу.

Николаевки не было.

Все пропало до самого горизонта: дома, дороги, люди. Не осталось даже развалин. Одни блекнущие звезды на небе, да обугленная чинара, под которой кто-то начертал кривыми буквами "dont nus estranges ne retorne"50...

— Брехня, — заявил снизу веселый энергичный голос, словно бы только что сделавший физзарядку. — Просто он со страху так пернул, что весь мир рухнул.

И тут мир рухнул.

Последнее, что зарегистрировало тренированное ухо русской космонавтши, был короткий режущий скрип отворяющейся двери. Острая полоска лунного света вонзилась Терешковой прямо в огромные черные зрачки, и пространство и время сбились для нее в красный с золотым ободком тугой пульсирующий комок.

Космонавтша несколько раз произвольно дернула руками, то ли в подражание барабанному бою, то ли пытаясь уловить ток невидимого электричества — и это было ее последним движением.

— ...когда я вернусь... — прошептала она, пощекотав воздух губами — и это были ее последние слова.

— Jamais, — сказал, входя, попугай и заплакал по-французски.

10. СКАЛЛИ И МАЛДЕР МЕРТВЫ (ЭПИЛОГ)

Если внимательно взглянуть на карту Луны, то с обратной, темной ее стороны легко заметить два расположенных по соседству кратера, названных вскоре после описываемых здесь событий именами Валентины Терешковой и Андрияна Николаева.