Сергей Заяицкий - Судьбе загадка (сборник)

У хлопца были очень славные курчавые волосы.

Степан Андреевич подошёл и хотел потрепать его по голове, но тот отскочил вдруг и схватился за уши.

А вже ж вы его не бейте,- сказала Марья добродушным басом,- це хлопец добрий…

Да я его не собираюсь бить… Хотел по голове потрепать… Больно кудрявый…

Хлопец улыбнулся и зарделся.

Вот что,- сказал Степан Андреевич,- на тебе полтинник, сбегай за папиросами, тут на углу лавка… А то я что-то себе сандалией ногу стер… На пятачок можешь себе конфет купить, а остальное принеси.

О, спасибо,- сказал хлопец, и у него даже, видно, дух захватило. Он побежал.

Марья между тем переменила ногу и принялась скрести другую пятку.

Степан Андреевич пошёл в отведённую ему комнату.

Это была чистая, большая, выбеленная, с крашеными полами комната. Окна выходили прямо в сад, мебели было немного: кровать, кресло, стол и зеркало в простенке между окнами. Все это было прочное, старое, без обмана. Ещё на стене висела странного содержания большая картина,- дохлая крыса на талом снегу, придавленная кирпичом.

У Степана Андреевича вдруг сказалось дорожное утомление. Мысли спутались. Он скинул сандалии, лёг на постель и заснул так сразу, словно провалился в какую-то яму.

Он проснулся, не понимая, где находится.

Кто-то тихо тыкался вокруг него в темноте на фоне двух больших зеркал, где отражались какие-то серебряные снега.

Проснулся, Стёпа,- послышался голос Екатерины Сергеевны,- неужто я таки тебя разбудила?

Помилуйте… серого сна вполне довольно,- пробормотал Степан Андреевич, ещё не вполне очухавшись. Слово «серый» резнуло его своею нелепостью, и он сразу проснулся. Он увидал, что за зеркала он принял окна, за которыми застыл облитый лунным сиянием сад.

Он зажёг свечу и надел сандалии.

– – А у нас сидит Пелагея Ивановна,- умилённо говорила Екатерина Сергеевна.- Ну и заспался же ты… Я ко всенощной ходила и уже вернулась… Завтра ведь Казанская.

Да, да… правда.

Пойдём ужинать… Пелагее Ивановне интересно будет с тобой познакомиться. У неё в Москве есть знакомая…

А кто это Пелагея Ивановна?

Матушка… нашего приходского батюшки, отца Владимира, жена.

А что Вера успокоилась? – спросил Степан Андреевич, зевнув и равнодушно приглаживая рукою пробор.

Помолилась и успокоилась. Господь её не покидает… А то с её нравом просто беда была бы… Но молитва сохраняет… Ты ей только уж не напоминай про Лукерью. И ведь какие наши собаки подлые. На заказчиц Вериных лают, а на нищих хоть бы разочек тявкнули, ну, словно пропали – не лают, и все тут.

Они вышли в сад и пошли к светлому пятну террасы, желтевшему среди лунного серебра. Где-то на реке пел громкий и стройный хор, словно в опере «Черевички». Подходя к террасе и ещё не вступая в полосу её света, Степан Андреевич в изумлении остановился.

Кто это? – спросил он тихо, кивая на внезапно явившееся, озарённое лампой виденье.

А это и есть Пелагея Ивановна,- сказала тётушка,- ты погляди на неё, она очень миленькая.

Попадья что-то говорила, наставительно подняв пальчик. Вера, склонившись над работой, молча слушала и усмехалась. Степан Андреевич с нарочитым эффектом внезапно появился в полосе света. К его изумлению, увидав его, матушка мало проявила удивления. Она слегка поджала губки, протягивая ему свою прекрасную с родинками руку, словно хотела сказать: «За спасение благодарю, а целоваться было довольно нахально».

Вот позвольте вас познакомить, это мой племянник Степан Андреевич, покойного Андрея Петровича сын… А вот это Пелагея Ивановна Горлинская, отца Владимира супруга… Вы ведь, кажется, Пелагея Ивановна, интересовались про свою подругу узнать, ну, так расспросите… Стёпа, я думаю, не откажется сообщить вам все, что знает…

Боюсь, что я обману в данном случае ваши ожидания,- любезно проговорил Степан Андреевич, чувствуя, как слабеют его коленки от красоты попадьи.- Москва так велика и обширна, а порядка в ней нет.

Моя подруга живёт на Таганке, Дровяной переулок, двадцать второй дом.

Дровяной перулок… гм. Я живу на Плющихе.

Её фамилия Свистулька… Татьяна Романовна.

Свистулька? – переспросил Степан Андреевич.

Должно быть, Вера усмотрела в его тоне что-либо

обидное, ибо, подняв голову, спокойно сказала:

Покойный Свистулька, её отец, был большой друг папы и здешний земский начальник. Мы его очень любили и уважали.

Ну, я же не сомневаюсь,- поспешил сказать Степан Андреевич, ибо начинал Веры побаиваться, к сожалению,- обратился он к Пелагее Ивановне, я ничего не могу сказать про вашу свистульку.