Сергей Заяицкий - Судьбе загадка (сборник)

По безумному виду?

Да-с… А что это вы какой-то странный?.. Уж вы батенька, вчера не хлебнули ли грешным делом? И пахнет у вас как-то подозрительно…

Почему?

Да там… духами какими-то… одеколоном!..

Когда он ушёл, Пётр Алексеевич долго стоял, прижавшись головою к стеклу, и смотрел на московские белые крыши. Бывают страшные, нехорошие сны, в которых как бы случается нечто таинственное: приходит и рассказывает о своей смерти недавно умерший друг, сама собою бесшумно растворяется и, никого не впустив, затворяется дверь. После таких снов на сердце остаётся тоска – тоска по нарушенным законам жизни. Все, что произошло вчера, было необъяснимо, связь вещей имела пробел, словно на световой рекламе не вспыхнули почему-то некоторые буквы, и никак нельзя прочесть слова. Пётр Алексеевич оглядел комнату. Все стояло на своём месте. Стол, шкафчик с посудою, постель, фикус. А все что-то не то. Уходя на службу, он едва не скатился с лестницы, так слабы стали его ноги.

Уже стемнело, когда покинул он роскошный особняк, волею судеб превращённый в гигантскую канцелярию. Он шёл задумчиво по снежным улицам, и какая-то боль сверлила его мозг так, что иногда хотелось вырвать из него что-то нудное, словно ноющий зуб. На одном перекрёстке он остановился, не зная, куда дальше идти, и вдруг увидал, что стоит он на углу Плющихи и того переулка, как будто со вчерашнего дня он и не уходил отсюда вовсе.

Первый.

Третий.

Он остановился возле развалин с лестницей, ведущей в пустоту, и поглядел на черные ямы подвала. Про такие подвалы ходила по Москве страшная молва. В них таились воры-призраки в белых саванах, с лицами, дышащими огнём. Здесь находили в мешках голые трупы с непристойными словами, вырезанными и выжженными на коже. Находили девушек, нашедших смерть от того, о чем мечтали они в летние ночи, как о счастье. Казалось, что эта усыпанная кирпичами пропасть и есть та бездна, заглянув в которую или умирают тут же со страха, или молча всю жизнь таинственно качают вмиг поседевшей головою. Пётр Алексеевич подошёл совсем близко к чёрной дыре. Кирпичи вдруг мягко осыпались под ним, и он сполз в тёмную глубь, где тихо было, как в могиле.

Что за чёрт? – произнёс недалеко грубоватый голос, который был как будто знаком.

Собака,- отвечал другой шёпотом.

Хорошо, ежели собака,- пробормотал первый.- Собака и есть!

Последние слова произнёс он, когда во мраке в самом деле раздался грустный и протяжный вой пса, забредшего сюда в поисках смрадной пищи.

Кш! – крикнул кто-то и кинул во мрак

кирпичом.

Так ты мне скажешь, куда ты его сунул?

У тебя карман есть?

Есть!

Ну, так держи его шире!

– Сволочь!

Не ругайся!

Наступила тишина.

А здесь,- спросил опять второй все так же хриплым шёпотом,- ничего не пропало?

Послышалось, словно разрывали кирпичи:

Так не скажешь?

Говорю, держи карман шире!

Ладно, ладно, голубчик, мы с тобой ещё потолкуем…

Что ж, я не прочь с хорошим человеком потолковать! Тьфу! Простудился… горло перехватило!

Ладно, ладно…

Первый умолк, и чувствовалось, что ярость вскипает в нем.

До дому! – сказал он грубо.

Зашумели кирпичи, посыпался песок, и опять тихо стало, как в могиле.

Гражданин Мечтателев сидел, все ещё боясь пошевельнуться. Кто-то тихо крался к нему из мрака… все ближе, ближе… Вот замер над ним кто-то, и дыхание, как во сне, коснулось его щеки. Он вскочил и опрометью бросился из подвала, а сзади него шарахнулся в страхе и заворчал обманутый пёс. Улица вся была испещрена вспыхивающими и тающими звёздами, как будто зажгли сотни и тысячи римских свечей. Снег был тоже какой-то пёстрый. Ноги вязли в нем и словно прилипали к чему-то…

«Эй!» – кричал он, но вместо крика получался беззвучный шёпот. Широкая Плющиха забелела вдруг, и рядом с собою увидал он лисий воротник и шерстяной платочек.

Не хочу Керчи! – хотел он крикнуть, но Плющиха вдруг повернулась, как гигантское колесо, а голова лопнула со звоном, из неё, как языки пламени, вырвались на мгновенье и погасли спутанные в огненный клубок мысли.

ГЛАВА V

Он стоял на палубе огромного парохода и глядел кругом, а кругом была только ослепительная чешуя океана, и солнце пекло так, что лучи, как раскалённые иголки, пронзали череп. А вокруг него вся палуба полна была людьми, и все эти люди были друзья или знакомые, или те, с кем он хоть раз встретился в жизни.