Сергей Заяицкий - Судьбе загадка (сборник)

И вдруг тоскливый ужас охватил его. Он обернулся и увидал на чёрной трубе надпись белыми огромными буквами:

«ТИТАНИК»

О чем же все они думали, когда садились на это проклятое судно? Он хотел предупредить всех, но кругом вдруг не оказалось никого, огромная палуба, а небо быстро, как в театре, темнело. Он побежал вниз, но все каюты были пусты. Он опять выбежал на палубу.

Море было гладко, как чёрное зеркало, облака замерли неподвижно, а между тем вдали навстречу мчался на полных парусах странный старомодный корабль, окутанный лёгким туманом. Человек в синих

очках вдруг появился рядом. Он указал на странный корабль и проговорил спокойно:

Летучий голландец.

«Что же это значит?» – хотел спросить, но только подумал Пётр Алексеевич и, предчувствуя ответ, оцепенел от страха.

Это значит,- ответил тот,- что, пожалуй, придётся прибегнуть к физиологическому раствору.

Тогда Пётр Алексеевич приподнялся на измятой простыне и проговорил умоляюще:

Вы понимаете, я не могу жить так, как все Я задыхаюсь в рамках повседневности (т. е. это я, конечно, банально выразился)… Ведь я бы мог быть вторым Фаустом… нет… я хотел сказать – вторым Гёте… Любви я хочу тоже особенной… За последнее время меня преследует одна красавица… Да слушайте же меня, чёрт вас побери!

И опять рядом никого! Он лежит навзничь на горячем песке бесконечной пустыни, и, куда ни двинется, все глубже и глубже его засасывает песок… Вот уж и руки, и ноги, и тело до половины в горячем, мягком, как бархат, песке.

Имейте в виду,- говорит человек в синих очках,- под вами слой песка глубиною в сто вёрст. Вы будете погружаться в течение многих веков! Давно умрут все, знавшие вас, а вы все будете медленно погружаться, пока не достигнете дна!

Но сознавать-то этого я не буду! – кричит в ужасе Пётр Алексеевич.

Вы, главное, не вертитесь!

Правда, соображает он, чем больше вертишься, тем скорее погрузишься. Вот уже в рот попал проклятый песок.

Запивайте, запивайте,- говорит кто-то,- ну, глотайте!

Он глотает песок и давится. Проклятый песок! В углу комнаты стоит окутанная газетой лампа, тени на стенах большие и причудливые. Кто-то тихо, бесшумно начинает отворять дверь. Входит довольный миром человек в шапке с ушами до колен и о чем-то шёпотом говорит с одною из теней. Тень машет рукой. Тогда он вдруг хватает фикус, но тень кричит, кричит и Пётр Алексеевич, кричит и с головой погружается в песок. И слышит, как словно в темноте подвала кто-то говорит:«Ладно, ладно» – а когда на секунду опять высовывает голову, то видит, как все та же тень о чем-то шепчется с Иваном Даниловичем. Пётр Алексеевич хочет спросить его про железную дорогу и не может, ибо вся грудь забита песком. Тогда он, зажмурив глаза, быстро начинает погружаться в песок, а в углу все горит окутанная газетой лампа, и одна из теней, сойдя со стены, медленно крадётся к его постели. Натянув на голову одеяло, он уже не погружается, а стремглав летит в пропасть, а перед глазами расплываются в темноте всех цветов, как в павлиньем хвосте, пятна.

Когда однажды Пётр Алексеевич открыл глаза, в его комнате было тускло, как бывает в сумерки в конце зимы. Розовый луч покрывал стену паутиной…

У стола сидела девушка с голубыми глазами и, казалось, дремала.

Пить! – хотел крикнуть и вместо этого прошептал Пётр Алексеевич.

Девушка встрепенулась.

Уж вы молчите,- сказала она,- вам говорить нехорошо. Пить хотите? Я сейчас принесу, вода у меня в кухне за окошком стынет.

Когда она вернулась, гражданин Мечтателев спал так мирно, что ей даже показалось, не умер ли он. Но всезнающий Иван Данилович, войдя в комнату, прислушался и объявил, что тот, кто дышит, не может быть мёртвым. Уходя, он заметил:

Это он не иначе, как на «Максиме» подцепил! Ох-ох-ох! Ну, да ничего! Говорят, через две недели всё кончится!

ГЛАВА VI

Ясно было утро того дня, когда окончательно и бесповоротно проснулся гражданин Мечтателев. В окно видно было синее небо с весенними облаками и мелькали на его фоне алмазные, со стуком на подоконник падавшие капли. Ему казалось, что беспредельно раздвинулись стенки его черепа, и мысли, ясные, как огромные облака, свободно парили от одного лазурного края до другого. Он заметил, как чисто и аккуратно было все кругом прибрано, увидал, что ситцевая занавеска теперь отделяла угол комнаты, и необыкновенно спокойно стало у него на душе. Когда прошло много дней и он уж мог сидеть, опираясь на подушки, он спросил, как она нашла его.