Сергей Заяицкий - Судьбе загадка (сборник)

А как же!.. Я рассказать вам забыла. Такой дерзкий. Пришёл по ошибке мебель покупать. А мебель над нами, у Нарышкиных продаётся… и пристал… продай ему фикус… Невесте подарок. А разве я могу? Вещь не моя… Продашь, а вы после ругаться будете…

В дверь постучал Иван Данилович.

Самовар ваш вскипел,- сказал он, и девушка побежала в кухню.

Тогда Пётр Алексеевич быстро подошёл к фикусу.

запустил пальцы в сырую землю и вынул маленький, твёрдый комочек земли. Он поколупал его на ладони. Да! Здесь таится и синева океана, и жаркие ночи, и смуглые, как бронза, любовницы. Неужели опять стремиться куда-то, метаться, презирать эти так чисто вымытые стены и двери! И вдруг ему вспомнилось: «Но, увы, золою чёрной станет камень настоящий». Послышались шаги. Это девушка несла самовар. В комнате стало совсем темно, но гражданин Мечтателев сказал ей:

Не зажигайте огня.

Вот уж не понимаю, что за радость в темноте сидеть!

Но подчинилась как больному.

Самовар тихо шипел и добродушно скалил оранжевые зубы. Он подошёл к девушке и спросил её:

Хотите быть моей женой?

Та молчала, что-то обдумывая.

Ну, что ж,- ответила наконец,- вы интересный и серьёзный!

Он хотел обнять её.

Подождите, чашки разобьёте!

Пока она ставила на стол чашки, он быстро приотворил печную заслонку и кинул на горячие угли комочек. Он глядел, как тлели в красном поле соблазны, преступленья, прекрасные, ах, какие прекрасные возможности! А она в это время уже подошла к нему и спросила тихо:

А вы меня не обманываете?

Слышно было, как за стеною сам с собою рассуждал Иван Данилович:

Ну, вот, покушали кашки да и на боковую!

Он хотел сказать этим:

«Господин! Великий Тотемака да простит мне мою дерзость, но время объятий наступило!»

И когда Пётр Алексеевич обнял девушку, она не сопротивлялась, а только спрятала голову на его груди.

А за окном, через которое отныне предстояло ему созерцать великий мир, вспыхивали одна за другою весенние, морозные звезды.

Вернувшись со службы, я нашёл на двери своей комнаты приколотую записочку:

«Милый друг! Очень бы хотел повидать тебя. Заходи. Мой адрес: Анастасьинский, девять.

Твой Баранов».

Я не знал никакого Баранова.

Послушайте,- сказал я соседу,- может быть, это к вам записка от Баранова?

От Козлова, может быть?

Он тоже не знал Баранова.

Но Баранов мог ошибиться домом, квартирой, улицей.

Чёрт его знает, чем мог ещё ошибиться Баранов!

Пушкин сказал однажды, что все русские ленивы и не любопытны. Но я русский только наполовину, моя мать была полька. Поэтому я ленив, но любопытен.

Таинственный Баранов жил в маленьком одноэтажном домике. Я хотел было уже стучать как дверь вдруг сама растворилась, и какая-то женщина, закутанная в ковровый леопардовый мех прошла мимо меня, поглядев на меня удивительно знакомыми глазами.

Гражданин Баранов дома? – спросил я.

Она молча кивнула и пошла, наклонив голову и кутаясь в пятнистую шкуру. И походка её была тоже удивительно знакома.

Очутившись в темных сенях, пахнущих капустой, я громко сказал:

Гражданин Баранов.

Послышались поспешные шаги, и, безусловно, знакомый человек появился на пороге. Но кто?

Как хорошо,- вскричал он,- что вы пришли! Я так боялся, что наши добрые отношения не возобновятся. Мне тяжело было думать, что в дни величайшего моего счастья кто-то чуждается меня и избегает встреч со мною.

Неужели вы могли так думать! – воскликнул я, пожимая ему руку, а сам думал: «Где, чёрт возьми, я его видел?»

Комната была мала, но опрятна, шкафами были отгорожены две непарные постели.

Итак,- сказал он,- я теперь женат.

Что вы говорите? На ком? – воскликнул я, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

На ней!

Ага!

На Сонечке! На Софье Александровне!

Словно вспышкою магния озарилось вдруг прошлое.

Я вспомнил зимние (мирного времени) дни, санки, лиловые цветы и девушку с глазами… которые только что смотрели на меня из леопардовой шкуры. Вспомнил я и Баранова. Он уже и тогда считался её женихом, но почему-то свадьба все расстраивалась. Я вспомнил даже няню девушки, которая говорила: нынче жених хитёр да лих, ему про венец, а он про ларец!

Вы знаете,- кричал Баранов, беспрестанно вскакивая и снова садясь,- все эти годы я жил, как все жили! Я скитался по всей России, болел тифом… потом… Хотите, я вам расскажу все подробно?