Сергей Заяицкий - Судьбе загадка (сборник)

Я нашёл их у потока возле вод шумливо-пенных,

Я их поднял у потока на сверкающем песке!

Я хочу теперь проверить, настоящие ли оба,

Оба ль равно драгоценны, я теперь узнать хочу…

и далее после пятна:

Я проверю, взявши камни, брошу их в костёр горящий,

Брошу их в огонь палящий, и огонь ответит мне!

Но, увы, золою чёрной станет камень настоящий,

Лишь поддельный так же ярко засверкает и в огне!

Он подумал, что это было странное совпадение. Ему вдруг ясно почудилось (и это было впервые при свете), что сзади стоит кто-то, и не кто-то, а ясно – «он», в синих очках,- и вот-вот тронет за плечо, и тогда-то уж нельзя будет не сойти с ума от ужаса. Кровь застучала в висках, и, пересилив себя, он оглянулся: никого, конечно, не было позади. Однако оставаться в комнате стало страшно. И, задрожав вдруг мелкою дрожью, он надел шапку (шубу он дома не снимал) и пошёл по лестнице, ведущей на улицу.

Так нарушилось расписание.

Шёл крупный снег. Выйдя на улицу, он долго размышлял, куда идти и наконец пошёл – куда глаза глядят, а поглядели они в сторону Плющихи. Стыдясь самого себя, он глядел себе под ноги, так просто глядел, а втайне думал: «Вот бы найти!» Он перешёл пустой Смоленский, пошёл по Плющихе и вдруг на углу какого-то переулка увидал женщину. Она была одета в шубу с волнующим изломом контуров, на голове у неё была шапочка, обшитая квадратиками но лица её нельзя было разглядеть, ибо высокий меховой воротник скрывал его. В руках женщина держала чемодан, облепленный снегом, как вся она. Она стояла задумчиво, будто прислушиваясь к чему-то. Когда гражданин Мечтателев прошёл мимо неё, его овеял лёгкий аромат духов, и, сам не зная зачем, он свернул в переулок и, пройдя шагов десять, взволнованно оглянулся. Ничего нельзя было различить в снежной пелене. Красавица исчезла. Тогда он подумал, куда идёт, и вдруг вспомнил: этот переулок был тот самый, названный голубоглазой дурочкой. Оглянувшись ещё раз и никого не видя, он начал считать номера домов:

Первый.

Третий.

Седьмой.

Что за вздор? – Пошёл назад.

Седьмой.

Третий.

Первый.

Между третьим и седьмым низенькие каменные арки с зияющими ямами, витая лестница, идущая в небо, груда кирпичей. Откуда-то вдруг возник один из недавно в Москве появившихся, вечно довольных людей в верблюжьей куртке, с великолепными рукавицами за поясом, в превосходных валенках и в белой с ушами до колен шапке.

Не знаете,- спросил его Пётр Алексеевич,- где

тут дом номер пятый?

– А вот он… дом… только от него один номер остался!

Тут старушка жила, не знаете, куда она делась?

Довольный миром человек свистнул.

Эк,- сказал он,- не повезло старушке! Пока жива была – никто! Померла – то один, то другой! Намедни вот тоже барышня: где старушка? Узнала – так и покатилась. Я ей говорю: вы, гражданка, чем убиваться, лучше в милицию пойдите, вам там разъяснят, где её могилка. Плачет: на что, говорит, мне могилка. Ну, говорю, ваших убеждений мы, конечно, не знаем, а только панихидку бы отслужили… Сами знаете, какой теперь похоронный процесс… Хоп, хоп да и в гроб, тяп-ляп и назад! Спиртиком не торгуете?

Гражданин Мечтателев машинально ответил:

К сожалению, не торгую.

Довольный миром человек надел рукавицы и исчез, посвистывая.

Пётр Алексеевич все ходил по переулку, но уже ничего не искал, и в сердце у него стало пусто, как в проткнутом шалуном мячике. Что-то ткнуло его сзади в ногу. Худая ободранная собака неслышно шла за ним, а ещё две другие такие же сидели возле развалин, словно ждали чего-то. Пётр Алексеевич, задрожав, отскочил, и, тоже задрожав, отскочила собака.

Де-то близко грохнул выстрел. Он побежал.

Он подбегал уже к самому своему дому, как из-за угла врезался в ночь жёлтый день, и, переваливаясь на снежных буграх, выплыл большой чёрный автомобиль. Два солнца, рябые от падающего снега, уставились вдруг в Мечтателева.

Эй, товарищ,- крикнул голос,- женщину с чемоданом не видали?

Товарищ,- пробормотал Пётр Алексеевич,- я иду со сверхурочной работы и никакой женщины не видал!

Ой ли?

Клянусь вам своей революционной совестью.

Автомобиль вдруг взвыл и, взяв снежную преграду, помчался куда-то.

Пётр Алексеевич отдохнул от страха и по тёмной лестнице стал добираться до своего жилища. Странное дело! Внизу лестницы пахло только дымом, но чем выше он шёл, тем явственнее к этому запаху примешивался какой-то неуловимый аромат тонких духов. Около его двери аромат этот овеял его дурманящим облаком, и, когда, дрожащею рукою потыкав ключом, он отпер дверь, показалось ему,- конечно, это был вздор,- что кто-то юркнул из мрака следом за ним, и даже мягко задела его пола шубы. Когда, зажмурив глаза, хотел он повернуть в своей комнате выключатель, кто-то взял его за руку и шепнул еле слышно: «Не зажигайте». Наступила таинственная тишина, и только где-то над головой или под ногами раздавались переливы шопеновского вальса. И опять кто-то шепнул чуть слышно: «Спрячьте меня!.. Скажите… вы не видали ли на улице человека в синих очках?»