Дмитрий Таганов - Русское воскрешение Мэрилин Монро. На 2 языках

Через неделю он вошел к нему в кабинет на Лубянке, спокойным и уверенным шагом. Академик рассказывал, объяснял, как умел, самым простым языком, а тот только молча и терпеливо смотрел на него сквозь очки, не задавая никаких вопросов. Но потом он прервал академика на полуслове.

– Кого вы хотите клонировать первым?

Having felt a chill in a backbone at the prospects of his discovery, the academician instantly proclaimed all information on this subject as classified material. He called the First department of his laboratory, a branch of secret police KGB, to be the watchdog of his top secret research. The next day Sedov, as a member of Party’s Central Committee, applied for an appointment with the powerful chief of Soviet secret police KGB, comrade Yuri Andropov. In a week Sedov entered with self-assured stride the office in the most dreaded building during gulag years on Lubyanka square.

The academician explained KGB chief as simply as he could the essence of his discovery. The tall elderly man just silently and patiently watched him through his glasses, asking no questions. Then he suddenly cut short the academician, “Whom do you intend to clone first?”

Академик запнулся. Он никогда не думал о первых подопытных, как о людях с именем и фамилией, они представлялись ему всегда, как ученому, чистыми и голыми, как Адам и Ева.

– Мы не думали еще о самых первых. Я полагаю, это оставить на усмотрение руководства нашей партии.

– Хорошо. А вы можете копировать, клонировать, или как это вы зовете, – словом, оживить всех старых большевиков, умерщвленных Иосифом Сталиным? Всю старую гвардию, без исключения.

Academician faltered: he never thought of that. At least he never thought about his human clones as of real people with regular names and surnames of their prototypes. Being a scientist, he always imagined them being nude and virgin as biblical Adam and Eva.

“Well, we haven’t yet planned that. I mean … may our Party decide that, because of immense importance and implied consequences of such action.”

“OK, can you clone, or copy, or whatever – can you resurrect all the Old Bolsheviks massacred by Joseph Stalin? Can you resurrect entire old Lenin’s guard?”

– Я думаю, да… можно попробовать… – оторопев, ответил академик.

– Нам теперь как никогда, как воздух нужен их энтузиазм, революционный порыв и большевистское мужество.

– Да, мы это сможем сделать, – отчеканил с подъемом академик. – Их генетический материал был дальновидно и надежно сохранен советскими учеными. Он в отличном состоянии: ткани тела, срезы мозга…

– Хорошо. Пока об этом никому. Вы поняли? Теперь это государственная тайна. О моем решении вам сообщат. Пока идите и работайте.

Struck dumb, scientist said, “I think, yes, we can possibly try. Why?”

“These days of moral decay we need as never before, as an air in our lungs, their enthusiasm, their revolutionary gust, their Bolshevist courage. They would kind of vaccinate all of us, all our country. They would inspire our Party with a new life, with a new flame and ideas!”

“Yes, comrade Andropov, we could do this, that is a great honor for us,” uttered the academician, coining the words. “Their genetics materials had been wisely preserved with an incredible far-sight by Soviet scientists in the twenties; it’s in excellent condition: the body tissues, brain slices. I know it as a curator of Organics laboratory which oversee the body of immortal Lenin in his mausoleum.”

“Fine. Yet, don’t you breathe a word to anyone. Do you understand? All I said is a top state secret. You will be informed of my decision. Go to your work, and don’t waste any time.”

Академик ждал, когда ему об этом сообщат, почти год. И вот действующий генсек, правивший страной более двадцати лет, сошел в могилу у кремлевской стены на Красной площади. И следующим, Третьим за историю, генсеком был избран в политбюро партии бывший шеф КГБ товарищ Юрий Андропов.

Academician waited nearly a year for this decision to be relayed to him, but the government-direct-line telephone in his office, vertushka, was silent. Suddenly – as can be sudden the death of a sick eighty-year old – died current Secretary General who ruled the country for more than twenty years. It also triggered the coming death-harvesting of gerontokratia in the Party’s Politburo. He was buried with a pomp and artillery salutation in the grave near the Kremlin wall on the Red Square. The next Secretary General, the third in history of the Party, was elected by the intimate circle of old members of Politburo. They elected KGB chief Yuri Andropov.

Академик сразу объявил тогда в своей лаборатории готовность номер один. Но и без этого все давно было готово. Не имея еще прямого поручения сверху, он давно сумел, пользуясь своим положением члена ЦК, достать срезы мозга и образцы тканей почти всех, из ленинского окружения начала двадцатых годов. Всей легендарной ленинской гвардии большевиков, загубленной Иосифом Сталиным. И не только их. В его криокамерах теперь хранились, и были готовы для первичных экспериментов, ткани многих великих поэтов и ученых. Почти все это поступило из бывшего Института Мозга, куда в двадцатых и тридцатых годах отправляли в тазиках мозги всей тогдашней элиты: для взвешивания и изучения. Полагали, что раскрытие тайны человеческого гения было делом первостепенной важности для молодой советской науки. Для этого института не пожалели даже золота в те голодные годы и купили для него в Германии удивительную машину. Она срезала тончайшие, почти прозрачные слои человеческого мозга, один за другим, как ветчину в хорошем магазине. К сожалению, разглядеть в полупрозрачных розовых пленках загадку человеческого интеллекта так и не удалось. Но их хранили, как величайшее сокровище, каждую пленку между двух стекол, в высоких красивых шкафах из полированного дерева.