Дмитрий Таганов - Русское воскрешение Мэрилин Монро

Я ждал его уже более получаса. Сидел у окна в полупустом кафе, поглядывал на желтые осенние березы, на голубое небо, а еще, с любовью, на свой новый мотоцикл «Харлей» оливкового цвета. Стояло чудесное «бабье лето», последние теплые деньки, и пока не пришлось залезть до весны в кабину моего старого джипа, я не слезал с его седла.

Странно было, что этот человек опаздывал в первый же день, – сам вчера просил о встрече, сам назначил время и не пришел. Это был новый мой клиент. Возможно, что клиент. Потому, что окончательного согласия я не дал, телефонного разговора для этого было недостаточно, тем более, что он все время мялся, намекая, что по телефону говорить обо всем не может. Собственно говоря, я даже не совсем понял его проблему, и что он от меня хочет. Но я недавно приехал из отпуска, из северных лесов, где бродил с ружьем и корзинкой, теперь был полностью свободен, и даже успел соскучиться по настоящему делу. Поэтому, я не был, как обычно, привередлив, отсеивая банальные или явно криминальные предложения, и согласился с ним встретиться.

Я – частный следователь. Или частный детектив, если так звучит лучше. Специализируюсь на корпоративных конфликтах. Проще говоря, на разборках, обмане, скандалах, воровстве внутри крупных частных компаний. Все проблемы у них вокруг денег, и очень больших денег. И все это сопровождается кровью, убийствами, похищениями, вымогательством и прочим гноем. Но эти деньги, за которые они готовы перегрызть глотку, приносят им потом только горе, я убеждаюсь в этом каждый месяц. Но позвонивший мне вчера был не из этого круга, он был связан с политикой. С очень большой политикой, – с политикой в преддверии предстоящих выборов в Думу. Для меня это было что-то новенькое, и хотя я сразу предупредил его о моей специализации, и о поверхностном знакомстве с текущей политикой, он явно настаивал, и я тогда решил посмотреть на него живьем.

Свой стакан апельсинового сока я уже давно выпил, официант из своего угла ловил мой взгляд, и тогда я решил подождать последние десять минут, и заказать себе большую порцию мороженого. В конце концов, люди, которые ко мне обращаются, очень часто находятся под таким стрессом, что могут не только опоздать или даже забыть о назначенной встрече, а вообще попасть в больницу, вместо этого, с нервным срывом. И надо их жалеть. Черт с ним, решил я, подожду еще. Но не успел официант принести мне мороженое, как в кармане заверещал телефон. Я сразу узнал его голос.

– Это Николай? Соколов? Это вы?

– Да, да, я слушаю.

– Фомин говорит. Алло? Тут шумно, плохо слышу. Я не приеду, не могу, тут форс-мажорные обстоятельства. Вы слышите?

Я подтвердил. Голос у него был сегодня с дрожью, с придыханием, слышны были еще мужские голоса и негромкие стуки.

– Николай, вы меня извините. Рядом со мной мертвое тело. Алло! Слышите меня? Тело нашего сотрудника, нашли только утром. Сейчас тут следователи, и все такое, я не могу к вам приехать.

– Да, конечно, не беспокойтесь, в другой раз как-нибудь…

– Нет, нет, сегодня! Вы должны сюда приехать, сейчас же. Алло, вы слышите?

Я немного оторопел: сразу ехать и смотреть труп, еще не увидав, для начала, нового клиента и не зная в чем, собственно, будет моя работа, мне не приходилось.

– К вам сейчас? Труп смотреть?

– Да, сразу, пока тело не увезли. Вы можете? Пожалуйста.

– Что я должен в нем увидеть?

– Причину его смерти. Это нам очень важно.

– Кому «нам»?

– Руководству нашей партии.

– Хорошо, я приеду.

Я записал адрес. Это было в получасе езды на моем мотоцикле, внутри Садового кольца. Штаб предвыборной кампании их партии. Коммунистической партии. Одной из них: их было теперь несколько в одной только Москве, и тоже внутри Садового кольца.

До мороженого я так и не дотронулся. Вышел из кафе, сел на свой новенький «Харлей», легко тронулся, и в моей груди, или чуть ниже, подложечкой, приятно затрепетало. Это был понятный мне знак: в ближайшие дни мне скучно не будет.

Когда я приехал, тело уже лежало на двух сдвинутых письменных столах. От головы с растрепанными красивыми волосами до голых ступней тянулся, сильно провисая, толстый электрокабель.

Я узнал его сразу, как только взглянул в лицо с полузакрытыми глазами. Но не только лицо, глаза, но и все вокруг, включая этот непонятный перепутанный кабель, показалось мне совершенно невероятным, стопроцентным дежа вю. Или точнее, на сто процентов старую, почти столетнюю фотографию, которую видел столько раз раньше.