Дмитрий Таганов - Русское воскрешение Мэрилин Монро. На 2 языках

– Да, конечно, не беспокойтесь, в другой раз как-нибудь…

– Нет, нет, сегодня! Вы должны сюда приехать, сейчас же. Алло, вы слышите?

“Nicolas? Sokolov? You hear?”

“I hear you, yes. Speak louder!”

“It’s Fomin speaking. Too noisy here! Listen, I won’t come to you, I cannot, emergency’s here. Do you hear me?”

I told him I heard him all right. His voice was trembling, breath coming in gasps. I heard also noise in the phone: voices, knocks, raps.

“Nicolas, I’m sorry! You know there is a dead body beside me! Hey, you hear me? Dead body of employee found just this morning. Police is here, lots of them. I can’t come over to you.”

“I understand, and don’t you worry, I’ll see you some other time. I’m sorry.”

“No, no, today! You should come here! Right now! You hear me?”

Я немного оторопел: сразу ехать и смотреть труп, еще не увидав, для начала, нового клиента и не зная в чем, собственно, будет моя работа, мне не приходилось.

– К вам сейчас? Труп смотреть?

– Да, сразу, пока тело не увезли. Вы можете? Пожалуйста.

– Что я должен в нем увидеть?

– Причину его смерти. Это нам очень важно.

– Кому «нам»?

– Руководству нашей партии.

– Хорошо, я приеду.

I was startled: never did I go to any crime scene with a dead body, not yet having seen the client, or figure out what my job might be.

“Come over to you now? Serious? Just to see some corpse?”

“Yes, now, while the body is still here! Can’t you? Please.”

“What should I unearth for you over there?”

“The cause of his death. It’s very important to us!”

“To whom?”

“To the leaders of our party. Please.”

“OK, I’m coming.”

Я записал адрес. Это было в получасе езды, внутри Садового кольца. Штаб предвыборной кампании их партии. Коммунистической партии. Одной из них: их было теперь несколько в одной только Москве, и тоже внутри Садового кольца.

До мороженого я так и не дотронулся. Вышел из кафе, сел на свой новенький «Харлей», легко тронулся, и в моей груди, или чуть ниже, подложечкой, приятно затрепетало. Это был понятный мне знак: в ближайшие дни мне скучно не будет.

I wrote down the address. That was inside the central Bulvarnoe ring , half an hour by my bike, the headquarters of their party: Communist party, or more accurately, one of them. There were several just in Moscow, all of them inside Bulvarnoe ring neighboring Kremlin, the tiny hairs of once powerful Communist party of Soviet Union. I left the café and hopped over my Harley. As I pulled from the parking lot I felt a pleasant tickle inside of me, and I knew what it meant: coming days won’t be dull for me.

Когда я приехал, тело уже лежало на двух сдвинутых офисных столах. От головы с растрепанными красивыми волосами до голых ступней тянулся, сильно провисая, толстый электрокабель.

Я узнал его сразу, как только взглянул в лицо с полузакрытыми глазами. Но не только лицо, глаза, но и все вокруг, включая этот непонятный перепутанный кабель, показалось мне совершенно невероятным, стопроцентным дежа вю. Или точнее, на сто процентов старую фотографию, которую видел столько раз раньше.

When I arrived the body was lying on two office tables drown together. Over the body, from the head with ruffled blond hair to the naked pale feet, was dangling a thick electric cable. I recognized this man just glancing at his pale face with half-closed eyes. But not just his face or eyes, but everything here, including this twisted cable, seemed to me an absolutely improbable, a hundred percent déjà vu. Or more precisely, like a hundred-year-old photograph that I’ve seen so many times before.

Следственная бригада только что до меня уехала, и теперь тут оставались только свои. Когда я приехал и попытался войти с лестничной площадки в это помещение, дорогу мне сразу преградили два дюжих молодца. Это не были профессиональные охранники. На левых рукавах у них были красные повязки. Оба походили на добровольцев-дружинников еще советского образца. Приняв меня, наверное, за рядового члена их партии, старший из них заявил мне, что «никто из цэ-ка партии» сегодня не принимает, и чтобы я позвонил завтра. От так и сказал: «цэ-ка», само собой было – коммунистической. Для меня, выросшего при советской власти, когда в стране была только одна эта партия, и не могло быть никакой другой, это сокращение подействовало как электричество. Забавно было только, что их Центральный Комитет принимал своих членов теперь так запросто, в этом простецком офисе средней руки. Времена действительно изменились.

Police investigators just left this place before I came here, and in this ordinary city apartment stayed only employees or, more to the point, this party’s head members. When I entered this apartment from the staircase two huge young men at once blocked my way. But they were not professional guards – I can easily spot those. These looked like old Soviet style volunteers of militia, druzhinniki, they even had red bands on their sleeves. One of them, apparently taking me for minor party member coming for some routine, declared resolutely but softly that “no reception today by Ts-Ka”, and I should better call by phone tomorrow. Ts-Ka was for Central Committee of Communist Party, and that was obvious for everybody coming here. I was born and raised under very hard Communist regime in this country where only one party was legal for seventy years, that’s why this softly spoken Ts-Ka had effect of electricity on me. The only thing that still ringed funny for me, this once mighty and inaccessible party organ now inhabited such a shabby place and received members and guests so simply. Times have changed, indeed.

Короче, я им сказал, что меня срочно вызвал Фомин, тогда один дружинник метнулся за дверь, а обратно они появились вдвоем. Вторым был крепкий мужчина, под пятьдесят, коротко стриженый, в хорошем темном костюме и при галстуке. Молча, со скорбным лицом, как на похоронах, он крепко пожал мне руку и жестом пригласил следовать за собой.