Дмитрий Таганов - Русское воскрешение Мэрилин Монро. На 2 языках

Poet lay in casket dressed in a black suit, with a white strip of cloth and a small wooden cross on his forehead. The wreaths and bouquets of flowers were heaped around, and still more was being laid, covering up the polished wood of the coffin.

Just behind the head of deceased his portrait was placed on adjoining pedestal. It was black and white, and extraordinarily enlarged. When I looked at it closer I was just dumbfounded. “My God,” I thought in amazement. “What a bad-taste spectacle!” Because it wasn’t a portrait of the unfortunate poet Sergey from India, but it was the portrait of great Sergey Yesenin himself, his widely known photograph that was made a hundred years ago, with his blond hair parted in the middle. In a deep amazement and shocked to the core, I looked around at the mourners: “Why don’t they notice it, they look like educated people!” All of them now silently and mournfully stood around the coffin, looking at the pale face there, at the portrait, and apparently awaiting for some speeches.

Меня еще вчера удивило, как странно меня вводят в курс дела. Что бы я ни спросил, все они как будто воды в рот набрали. Как будто все у них было государственной тайной.

Ко мне вчера приставили одну высокопоставленную в их партии сотрудницу, товарища Мячеву. Высокую крупную тетю, с копной светлых волос на голове, в безвкусном платье и с громким голосом. У нее еще были очень длинные и ярко красные ногти. Та принесла мне высокую стопку их предвыборных буклетов, листовок, хвалебных книжек и даже учебник истории Коммунистической партии Советского Союза, и попросила для начала ознакомиться со всем этим. Она явно, или в душе, принимала меня за нового кандидата в члены их партии. С чувством, что я теряю зря время, я добросовестно пролистал все это, и даже просмотрел учебник. Ничего, что бы я не знал до этого, я тут не нашел. Те же лозунги, те же призывы, те же заклинания, что и двадцать пять лет назад.

I was also surprised yesterday, being introduced to the subject of my job in the party. Whatever I asked seemed to be the top secret no one had authority to disclose. All the day I was taken care of by the party official of high rank, comrade Myacheva. She was a tall and massive woman with a shock of a blond hair, in a bland dress and with a loud voice. Most noticeable about her were long and red shining nails, warning perhaps of some danger. I was put in some kind of a library, and Myacheva had brought me a pile of their election leaflets, flyers and a complimentary textbook on the history of the Communist Party in this country, and asked me to acquaint myself with it. I think that was a standard procedure for all new members of this party, because she wasn’t sure of my function here. With a feeling that I'm wasting my time in vain, I honestly flipped through all these glossy papers, and even read some pages of textbook, though I knew this embellished party history from my college years, and there was nothing new to me.

Наконец, когда она проходила мимо моего стола с видом учительницы, и строго на меня взглянула, я попросил ее остановиться.

– Я просмотрел, спасибо, очень интересно, – сказал я. – Но, мадам, меня сюда пригласили работать. Потому, что у вас тут скоро что-то произойдет. Что произойдет? Что? Кто мне это скажет?

Сначала ее глаза округлились, как у рассерженной учительницы, но потом вдруг скосили испуганно влево и вправо, будто опасаясь чужих ушей, и даже рука у нее чуть было дернулась испуганным жестом к губам.

Finally, when Myacheva was passing me by in the aisle, looking like a stern school teacher, I addressed her very politely, “Madam, I have acquainted with all these, thank you, but I was invited to work here. I was told there would happen something extraordinary very soon. What’s that? Who will tell me?”

At first her eyes widened like angry teacher’s, then looked warily sideways, right and left, as if checking foes, and then her hand jerked with frightened gesture to her lips.

– Кто? Кто вам это сказал?

– Ваш генеральный секретарь мне это сказал.

Мне даже показалось, что я ненароком обидел ее, потому что у нее начало меняться лицо, наливаясь дополнительной краской.

– Я… я не уполномочена обсуждать с вами это.

– Кто уполномочен? Покажите мне его. Я теряю здесь только время.

– Читайте пока. Я узнаю. Внимательно читайте. – Он повернулась и почти бегом пустилась, обратно, откуда только что пришла.

До конца дня я проскучал за этим столом, почитывая учебник истории и дожидаясь кого-нибудь авторитетного в этой партии, прохаживаясь иногда для разминки по коридорам офиса, и разглядывая партийцев. Так и не дождавшись никого, я наконец плюнул и уехал.

“Who, who told you that!”

“Your Secretary General told me that.” I said. It seemed as if I unintentionally offended her because her face turned red.

“I am not authorized to discuss it with you.”

“Who is authorized? Let me see that one, because I waste my time here.”

“I’ll find out. You study meanwhile.” She turned around and almost ran out of the room.”

To the end of a day I sat being bored at the table waiting for somebody with enough authority to introduce me to my job. Sometimes I left the room to stretch out and walked through the corridors, observing the colleagues. Finally, with no one coming to me, I gave up waiting and went home.

У изголовья гроба стояло почти все политбюро этой партии: Фомин, Мячева, – прочих по фамилиям я не знал. Первым выступил с речью Фомин:

– Товарищи! Друзья! Сегодня у нас скорбный день, мы провожаем в последний путь нашего соратника, верного ленинца Сергея Есенина…

«Бог ты мой! – подумал я, – фамилию великого поэта зачем же еще приплетать! Ну двойник, ну поэт, но зачем еще это!». Я не знал еще, что и настоящая фамилия у покойного была – Есенин.