Гилберт Честертон - Английский с Г. К. Честертоном. Рассказы об отце Брауне / Gilbert Keith Chesterton. The Innocence of Father Brown

“I thought we had done with the leper(я думал, мы покончили с этим прокаженным; leper – прокаженный ) ,” cried Flambeau, and spat on the road(воскликнул Фламбо и сплюнул на дорогу; to spit ).

“Look there, in the devil’s name!” he cried, and pointed rigidly at the square wooden sign that overhung the road. It showed dimly the crude shape of a sabre hilt and a shortened blade; and was inscribed in false archaic lettering, “The Sign of the Broken Sword.”

“Were you not prepared?” asked Father Brown gently. “He is the god of this country; half the inns and parks and streets are named after him and his story.”

“I thought we had done with the leper,” cried Flambeau, and spat on the road.

“You will never have done with him in England(в Англии с ним никогда не покончат) ,” said the priest, looking down(сказал священник, глядя на землю: «глядя вниз») , “while brass is strong and stone abides(до тех пор пока тверда бронза и не рассыпался камень; brass – латунь, желтая медь; мемориальная доска; to abide – вынести, пережить ) . His marble statues will erect the souls of proud, innocent boys for centuries(в течение столетий его мраморные статуи будут формировать души гордых наивных юношей; to erect – строить; сооружать; создавать, творить; century – столетие; век ) , his village tomb will smell of loyalty as of lilies(а его деревенская могила станет символом верности, как лилии; to smell – чувствовать запах; пахнуть; обонять; loyalty – верность, преданность ) . Millions who never knew him shall love him like a father(миллионы людей, никогда не знавших его, будут любить этого человека, как /родного/ отца) – this man whom the last few that knew him dealt with like dung(человека, с которым поступили как с преступником люди, которые знали его последними; to deal; dung – навоз; помет; удобрение ) . He shall be a saint; and the truth shall never be told of him, because I have made up my mind at last(его будут чтить как святого: «он будет святым», и правда о нем никогда не будет рассказана, потому я так решил наконец-то; to make one’s mind – решить, принять решение ).

“You will never have done with him in England,” said the priest, looking down, “while brass is strong and stone abides. His marble statues will erect the souls of proud, innocent boys for centuries, his village tomb will smell of loyalty as of lilies. Millions who never knew him shall love him like a father – this man whom the last few that knew him dealt with like dung. He shall be a saint; and the truth shall never be told of him, because I have made up my mind at last.

There is so much good and evil in breaking secrets, that I put my conduct to a test(в разглашении тайн много и плохого и хорошего, правильность своего решения: «поведения» я проверю на опыте: «испытаю»; to break – ломать; вскрывать; нарушать; conduct – руководство, управление; поведение; test – проверка; испытание ) . All these newspapers will perish(все эти газеты исчезнут) ; the anti-Brazil boom is already over(антибразильская шумиха уже улеглась; boom – бум; активность; шумиха ) ; Olivier is already honoured everywhere(Оливье повсюду чтут; to honour – почитать, уважать, чтить /кого-л., что-л./ ) . But I told myself that if anywhere, by name, in metal or marble that will endure like the pyramids, Colonel Clancy, or Captain Keith, or President Olivier, or any innocent man was wrongly blamed(но я дал себе слово, если где-нибудь появится надпись, на металле или на мраморе, долговечном, как пирамиды, несправедливо обвиняющая /в смерти генерала/ полковника Кланси или капитана Кита или президента Оливье или другого невинного человека; to tell; to endure – вытерпеть; выдержать; длиться; продолжаться; innocent – невинный человек ) , then I would speak(тогда я заговорю) . If it were only that St. Clare was wrongly praised, I would be silent(но если /все ограничится/ лишь незаслуженным восхвалением Сент-Клэра, я буду молчать; wrongly – незаслуженно ) . And I will(я так и сделаю) .”

There is so much good and evil in breaking secrets, that I put my conduct to a test. All these newspapers will perish; the anti-Brazil boom is already over; Olivier is already honoured everywhere. But I told myself that if anywhere, by name, in metal or marble that will endure like the pyramids, Colonel Clancy, or Captain Keith, or President Olivier, or any innocent man was wrongly blamed, then I would speak. If it were only that St. Clare was wrongly praised, I would be silent. And I will.”

They plunged into the red-curtained tavern, which was not only cosy, but even luxurious inside(они вошли в таверну с красными занавесками, которая оказалась внутри не только уютной, но даже роскошной; to plunge – нырять; погружаться; luxury – богатство, пышность, роскошь ) . On a table stood a silver model of the tomb of St. Clare, the silver head bowed, the silver sword broken(на столе стояла серебряная копия памятника с могилы Сент-Клэра: серебряная голова склонена, серебряная шпага сломана; tomb – могила; надгробие; надгробный памятник; to bow – нагибать; склонять ) . On the walls were coloured photographs of the same scene, and of the system of wagonettes that took tourists to see it(на стенах были /развешены/ цветные фотографии той же самой сцены, а также /фотографии/, на которых были экипажи, в которых туристы ездили осматривать могилу; wagonette – линейка /экипаж с двумя продольными сиденьями/ ) . They sat down on the comfortable padded benches(они /отец Браун и Фламбо/ сели на удобные мягкие скамьи; pad – набивка ).