Стивен Ликок - Английский с улыбкой. Брет Гарт, Стивен Ликок. Дефективный детектив / Bret Harte, Stephen Leacock

Meantime, with trembling hands, I opened the box of bottles. It contained lager beer bottles, each with a patent tin top. One by one I took them out. There were fifty-two in all. As I withdrew the last one and saw the empty box before me, I shroke out – “The thing! the thing! oh, merciful Heaven! The thing you open them with!”

I fell prostrate upon the Captain(и я упал ничком на капитана).

We awoke to find ourselves still a mere speck upon the ocean(мы очнулись и обнаружили, что /являемся/ по-прежнему всего лишь пятнышком в океане; to awake – проснуться, пробудиться ) . We felt even smaller than before(мы почувствовали себя даже еще меньше, чем прежде; to feel ).

Over us was the burnished copper sky of the tropics(над нами было /блестящее, будто/ полированная медь, небо тропиков) . The heavy, leaden sea lapped the sides of the raft(море тяжелыми /волнами/ лениво билось о края плота; leaden – свинцовый; медлительный; to lap – лакать; плескаться /о волнах/ ) . All about us was a litter of corn beef cans and lager beer bottles(повсюду вокруг нас валялись банки с солониной и бутылки со светлым пивом; litter – подстилка из соломы; разбросанные вещи, беспорядок; corn/ed/ beef – отварная солонина ) . Our sufferings in the ensuing days were indescribable(наши страдания в последующие дни были неописуемы).

I fell prostrate upon the Captain.

We awoke to find ourselves still a mere speck upon the ocean. We felt even smaller than before.

Over us was the burnished copper sky of the tropics. The heavy, leaden sea lapped the sides of the raft. All about us was a litter of corn beef cans and lager beer bottles. Our sufferings in the ensuing days were indescribable.

We beat and thumped at the cans with our fists(мы били и лупили по банкам кулаками; to thump – наносить тяжелый удар ) . Even at the risk of spoiling the tins for ever(даже рискуя совсем: «навсегда» испортить банки) we hammered them fiercely against the raft(мы яростно колотили ими о плот; to hammer – бить молотом; колотить, дубасить ) . We stamped on them, bit at them and swore at them(мы топтали их, кусали и ругали /на чем свет стоит/; to stamp – ставить клеймо, печать; топать, давить; to bite; to swear – клясться; богохульствовать, сквернословить ) . We pulled and clawed at the bottles with our hands(/пробки/ из бутылок мы тянули руками, выцарапывали ногтями; to claw – рвать когтями, царапать ) , and chipped and knocked them against the cans(били и стучали их /горлышками/ по банкам; to chip – откалывать, отламывать; отбивать края /посуды/ ) , regardless even of breaking the glass and ruining the bottles(не взирая даже на то, что /можем/ разбить стекло и испортить бутылки; regardless – не обращая внимания ни на что; to ruin – рушиться; губить, портить ).

It was futile(/все/ это было понапрасну).

We beat and thumped at the cans with our fists. Even at the risk of spoiling the tins for ever we hammered them fiercely against the raft. We stamped on them, bit at them and swore at them. We pulled and clawed at the bottles with our hands, and chipped and knocked them against the cans, regardless even of breaking the glass and ruining the bottles.

It was futile.

Then day after day we sat in moody silence, gnawed with hunger(изо дня в день сидели мы в угрюмом молчании, терзаемые голодом; to gnaw – грызть, глодать; беспокоить, терзать ) , with nothing to read, nothing to smoke, and practically nothing to talk about(нечего было читать, нечего курить и не о чем разговаривать).

On the tenth day the Captain broke silence(на десятый день капитан нарушил молчание).

“Get ready the lots, Blowhard,” he said(готовьте /соломинки/, Трепло, /потянем/ жребий, – сказал он; lot – условный предмет /соломинка, спичка/, вынимаемый наудачу из нескольких других при каком-л. споре ) . “It’s got to come to that(все идет к тому: «это вынуждено идти к тому») .”

“Yes,” I answered drearily, “we’re getting thinner every day(да, – сказал я мрачно, – с каждым днем мы тощаем все больше: «мы становимся худее каждый день») .”

Then, with the awful prospect of cannibalism before us, we drew lots(перед нами /маячила/ жуткая перспектива каннибализма, и мы /принялись/ тянуть жребий).

Then day after day we sat in moody silence, gnawed with hunger, with nothing to read, nothing to smoke, and practically nothing to talk about.

On the tenth day the Captain broke silence.

“Get ready the lots, Blowhard,” he said. “It’s got to come to that.”

“Yes,” I answered drearily, “we’re getting thinner every day.”

Then, with the awful prospect of cannibalism before us, we drew lots.

I prepared the lots and held them to the Captain(я приготовил = взял в руку соломинки и протянул их капитану; to hold – держать ) . He drew the longer one(он вытащил ту, что длиннее).

“Which does that mean,” he asked, trembling between hope and despair(что это значит? – спросил он, мечась между надеждой и отчаянием; to tremble – дрожать, трястись /от холода, страха/ ) . “Do I win(я выиграл) ?”