Сидни Шелдон - Незнакомец в зеркале

Но, как выяснилось, она и в этом ошиблась.

Уже через несколько недель Фрида увидела Пауля в истинном свете. Она была воспитана в немецких традициях, провозглашавших, что место женщины либо на кухне с детьми, либо в церкви, и поэтому подчинялась мужу беспрекословно. Но глупой Фриду назвать было нельзя. Она не могла не заметить, что муж оставляет желать лучшего и как человек, и как бизнесмен. Там, где Пауль колебался, Фрида стояла на своем. Когда Пауль пытался совершить очередную глупость, Фрида ловко выходила из положения. В самом начале их совместной жизни она не вмешивалась в дела, только молча страдала, видя, как из-за мягкосердечия и идиотизма мужа летят по ветру ее денежки. Но к тому времени как семья перебралась в Детройт, Фрида, не в силах выносить происходящего, ворвалась как-то в лавку мужа, уселась за кассу и первое, что сделала, – повесила табличку «В кредит не отпускаем».

Пауль был потрясен, но это оказалось только началом. Фрида подняла цены на мясо и начала рекламную кампанию, рассылая красочные проспекты по всей округе; вскоре бизнес начал процветать. С этого момента Фрида взяла все дело в свои руки, принимала решения, вела бухгалтерию, а Пауль только подчинялся.

Разочаровавшись в муже, Фрида превратилась в тирана. Она обнаружила, что обладает талантом повелевать людьми, и отныне ничто не могло отвлечь ее от намеченной цели. Именно Фрида указывала, во что и как лучше вложить деньги, где они будут жить, отдыхать и когда заведут ребенка.

Она объявила Паулю о своем решении родить и заставила его трудиться над продолжением рода, пока бедняга не оказался на грани нервного срыва. Он боялся, что подобная сексуальная активность подорвет его здоровье, но Фрида была неумолима.

– Возьми меня! – приказывала она.

– Но как? Мне ничего не хочется, – протестовал муж.

И Фрида оттягивала крайнюю плоть сморщенного жалкого пениса, пытаясь пробудить его к жизни, а когда это ей не удавалось, брала в рот, не слушая негодующего бормотания мужа:

– Господи, Фрида, что это ты делаешь?..

Добившись того, чего хотела, она сама вводила член и ждала, когда муж закончит.

Через три месяца еженощных мучений Фрида объявила мужу, что тот может отдохнуть: она забеременела. Пауль хотел девочку, а Фрида – мальчика, поэтому никто не удивился, что ребенок оказался мальчиком.

Фрида настояла на том, чтобы рожать дома, и пригласила только акушерку. Роды прошли прекрасно, без осложнений, но когда младенец появился на свет, присутствовавшие у постели роженицы были потрясены. Новорожденный оказался обычным ребенком, нормальным во всех отношениях, кроме… Между красными ляжками, словно странный, огромный отросток, висел пенис размером почти как у взрослого мужчины.

«Не то что у его отца!» – с неистовой гордостью подумала Фрида.

Она назвала малыша Тобиасом в честь жившего в их округе олдермена [2]. Пауль объявил Фриде, что сам займется воспитанием мальчика, – в конце концов, дело отца следить, чтобы сын рос настоящим мужчиной.

Фрида выслушала, улыбнулась и после этого разговора близко не подпускала мужа к малышу. Именно она растила Тоби, правила им тевтонским железным кулаком, даже не заботясь о бархатной перчатке. В пять лет Тоби был тощим заморышем, с худыми ножонками, задумчивым личиком, на котором сияли большие ярко-синие материнские глаза. Тоби обожал мать и делал все, чтобы заслужить ее похвалу. Малыш очень хотел, чтобы она подняла его, усадила на пухлые теплые колени так, чтобы можно было прижаться головой к ее груди. Но у Фриды не было времени на подобные глупости – вся энергия уходила на то, чтобы обеспечить семье сносное существование. Она любила маленького Тоби и была полна решимости вырастить сына сильным, мужественным, не то что его папаша-слабак. Фрида требовала, чтобы Тоби никто не мог превзойти, а когда мальчик пошел в школу, следила за его занятиями и увещевала, если тот не мог справиться с заданием.

– Ну-ка, парень, не сиди без дела, а засучи рукава и принимайся за работу.

Она стояла рядом, пока Тоби не находил нужного решения. Чем строже была мать, тем больше Тоби любил ее и дрожал при мысли о том, что вызовет ее гнев. Наказание следовало неотвратимо, на похвалы Фрида скупилась, но знала, что строгость – только на благо Тоби. С первой секунды, когда ребенка положили ей на руки, Фрида знала: настанет день – и ее сын будет знаменитым, известным всему миру человеком, и, хотя не ведала, как и где это произойдет, была твердо уверена в том, что так обязательно случится, словно сам Господь Бог объявил ей об этом.