Сычев К. В.: Василий Храбрый

В ханской опочивальне воцарилась мертвая тишина.

– Наш славный государь скончался! – подал первым голос зарыдавший Субуди. – Какое тяжелое горе!

– Горе, какое горе! – простонали, вытирая слезы, стоявшие рядом ханские вельможи.

– Ах, мой любимый супруг! – закричала, царапая лицо и вырывая из головы волосы, ханская жена Тукульче. – Зачем ты меня так рано покинул?!

Все женщины выскочили из своего темного угла, завизжали и зарыдали.

– Тихо, женки! – крикнул имам Ахмат, выходя вперед и обнимая раскрасневшегося, плачущего Узбека. – Так решил наш всемогущий Аллах, и поэтому мы не должны противиться Его воле! Слава Аллаху, что у нас теперь есть новая и праведная власть! Многих лет и здоровья нашему молодому правоверному хану Узбеку!

– Слава хану Узбеку! – закричали, вытирая слезы, ханские вельможи. – Многих лет нашему молодому повелителю! Слава Аллаху!

Князь Василий сидел у изголовья спавшего тяжелым сном отца и размышлял.

– Как летит время! – думал он. – Я помню батюшку еще молодым, сидящим на боевом коне в сверкающих доспехах! А теперь он так поседел и исхудал…

Большие восковые свечи отбрасывали то вверх, то в сторону длинные языки пламени, которые трепетали и мерцали, вызывая у князя чувства тоски, горечи и какой-то необъяснимой тревоги.

В этот холодный день октября князь Василий приехал в родной Смоленск и сразу же был препровожден в отцовскую спальню. – Батюшка сейчас почивает, – говорила старшему сыну, вытирая слезы, состарившаяся, сгорбившаяся старушка-мать, княгиня Агафья, – однако он приказал тебе сразу же по прибытии идти к нему в спальню и ждать его пробуждения.

Так и сделал брянский князь, даже не пожелав принять пищу.

Этот год был нелегким для князя Василия Александровича. Всего три года прошло с тех пор, как он расправился со своим дядькой Святославом и вернул себе Брянск, однако прежние неурядицы все еще давали знать. Почти ежедневно в княжеский терем приходили все новые и новые свидетели злодейств и злоупотреблений бывшего князя-узурпатора. Последний натворил немало бед! Куда-то бесследно исчезла половина запасов княжеского серебра! Князь Святослав вывез из города целый обоз, груженый брянским зерном…Опустели княжеские складские избы, набитые в былые времена доверху всякой всячиной: вяленой рыбой, копченым и сушеным мясом, дарами леса… – Видно, отвез своему союзнику, Юрию Московскому! – сокрушался княжеский огнищанин Микула Милкович. – И так похозяйничал, как медведь на воеводстве! Ничего не жалел для этого Юрия и Святослава Карачевского! Совсем разорил наш несчастный город!

– Хорошо, что осталась хоть половина серебра, – грустно сказал тогда князь Василий. – Мне говорили купцы, что он хотел, как раз накануне моего прихода с татарским войском, похитить все мое серебро и спрятать неизвестно где…

Помимо разорения, старый Святослав принес немало бед и горя простым брянцам. При нем едва ли не ежедневно на Красной площади нещадно секли тяжелыми батогами провинившихся, даже собственную княжескую челядь!

Покойный узурпатор устраивал и показательные казни. Узнав о больших расходах продовольствия на нужды темницы, Святослав Можайский приказал казнить всех «ночных татей» и «хулителей княжего имени». Под батоги и топор попадали одни брянцы. Правда, незадачливый князь не осмелился предать казни брянских бояр, неповиновавшихся ему, но бросил их в темницу на место казненных преступников, а двух бояр и нескольких верных князю Василию дружинников уморил голодом.

В результате, от таковых действий город лишился дешевых рабочих рук: некому было работать на лесоповалах, чинить мосты, церковные постройки, обновлять бревна городских стен и детинца.

Когда князь понял свою ошибку и попытался ее исправить, было уже поздно.

Свободные горожане, насильственно привлекаемые на княжеские работы, любым путем пытались от них уклониться, убегали из города, скрывались в окрестных лесах. Ушли из города лучшие ремесленники, в том числе знаменитый кузнец, отец покойной княжеской возлюбленной Липки, Крив Истомович.

Выиграл от этого лишь Успенский монастырь на Свини, где остались искусные железовары и кузнецы.

Не пострадали от деяний князя Святослава Глебовича лишь церкви и монастыри. Но священники и монахи все равно не поддержали можайского князя: сам черниговский епископ Арсений не признал его права на престол и во время своих церковных служб поминал добрым словом лишь законного князя – Василия Александровича.