Михаил Сычев - Один или нет?

Мрак. Всё тело предательски ноет. Воздух, которого мне сейчас так не хватало, был полон запаха гари и дыма. Я попробовал сделать движение, но тщетно – что-то тяжелое лежало у меня на груди. Это была плита несущей стены, упавшей, видно, от взрыва. Я остался жив лишь благодаря песку и мелким обломкам здания, которые задержали падение плиты.

Неуклюжими движениями рук я начал вырывать из-под себя грунт. Прошло десять минут усердной работы. Под придавившей меня стеной образовалось небольшое углубление, и его было достаточно для того, чтобы я смог переворачиваться. Мои старания не прошли даром, однако такой труд меня изрядно измотал.

Сделав перерыв в работе, я бросил свои силы на то, чтобы сдвинуть плиту. Я уперся в её край там, где чуть-чуть пробивался сумеречный свет луны. Рывок. Камень, отделявший меня от свободы, начал поддаваться. Рывок. В мой крошечный мирок хлынул поток тусклого света. Я смог сдвинуть плиту в сторону. Меня переполняло ликование. Кто знает, как давно придавила меня эта плита, но теперь я мог выбраться из-под груды обломков.

Встав, первым делом осмотрел себя. Все тело было в ссадинах и порезах. Не обнаружив серьёзных ран, я поднял голову и посмотрел в небо.

Передо мной распростерлось бескрайнее полотно холодной темноты, на котором неподвижно и величественно, словно центр мира, лежала луна. Ее безразличный свет окутывал руины города, подхватывал столпы дыма, восходящего в неизведанную высоту, и всем своим видом очаровывал меня. В воздухе стояла звенящая тишина.

Полдня ранее началась война, и весь мир в считанные секунды превратился в сплошные уродливые и безжизненные руины. Снаряды прилетали на город почти без перерыва. Взрывы гудели уже не по отдельности, а каким-то смертоносным оркестром.

Одним из таких «оркестров» был разрушен и мой город. После очередного взрыва разлетелся на осколки университет, где я учился. Здание пришло в негодность, а меня придавило стеной. Это произошло после часа с момента начала войны, поэтому не могу сказать, что случилось после.

Сейчас же, осмотревшись, я не видел ни души поблизости. Мысли путались в голове. Что делать? Куда идти? В первую очередь нужно достать воды, но водопровод, скорее всего, поврежден и не работает. Можно найти попить что-нибудь в ближайшем магазине. Конечно, это воровство, однако кто будет следить сейчас за порядком? Я направился к торговому переулку, который находился неподалеку.

Каждый шаг удавался с трудом. Давали о себе знать часы, проведенные под бетонной плитой. Идя по дороге, мне приходилось петлять между сгоревшими машинами и кратерами от взрывов. Справа от меня были остатки от театра. Все, что от него осталось, – обугленный вход. Слева же находилось общежитие, принадлежавшее университету, в котором я учился. В нем вряд ли кто-то остался, потому что сейчас конец июля, и все студенты разъехались по домам. Послышались звуки, похожие на стоны. Не может быть, чтобы там был человек!?

Я поспешил в побитое здание. В нем было темно и сыро. Мне стало не по себе. Моя потертая футболка не сдерживала тот дискомфорт, который навевало это помещение. Звук доносился из цокольного этажа. Я спустился по ступенькам в подвал. Спуск вниз был похож на погружение ко дну океана, только вместо воды была непроглядная мгла. Мои глаза, привыкшие к темноте, с какой-то жадностью впились во мрак комнаты. Еще раз прислушавшись к окружавшим меня звукам, я уловил некоторый шорох, доносившийся из-под кучи стеллажей. Я начал поднимать полки и оттаскивать их в сторону. Объектом моего поиска оказалась девочка на вид лет пяти. Это была маленькая Юко – так называли студенты дочку консьержа общежития. Она всем нравилась своей лучезарной улыбкой и пылким нравом. Сейчас она лежала на холодном полу подвала. Видно, она пряталась здесь от взрывов, а одним из них опрокинуло полки с разным хламом на неё. Её я узнал по лежащему рядом плюшевому мишке, которого она носила всегда с собой.

Девочку я вынес на улицу. Она тяжело дышла, но уже не стонала. Я обошел все общежитие и, никого не найдя, вернулся к Юко, прихватив с собой пару теплых вещей. Теперь, в новой одежде, мне было гораздо комфортнее. Я посадил ребенка за спину и продолжил двигаться в сторону торгового переулка.

За все время только сейчас повеяло слабым ветерком. Он окончательно привел меня в чувство, и я уже бодро шагал по дороге с маленьким человеком за спиной. Боль в теле утихла. Мне было неизвестно, как жить дальше, но прежних сомнений у меня не было.