Дмитрий Ничей - Мудрость в пыли. Книга вторая. Острая душевная недостаточность

– Есть кто живой? – спросил Путник, пытаясь разглядеть, что находится внутри шатра.

В ответ из шатра высунулась безобразная старушечья голова и подслеповато щурясь уставилась на Путника.

– Чего надо? – спросила она.

– Убежища, – устало ответил Путник.

– Жрать нечего, – поморщившись, предупредила старуха.

– Я не за этим, – вздохнул Путник, – Просто переждать зной.

– Воды тоже нет.

– Потерпим, – Путник почувствовал, что теряет силы, – я пережду и уйду.

– Ну тогда заползай, – голова старухи скрылась внутри.

Путник опустился на четвереньки и осторожно пробрался сквозь узкую прореху внутрь шатра. Пол внутри был устлан перемешанными засохшими водорослями, тряпками и множеством чего-то, что видимо попадалось старухе под руку многие годы.

– Я прилягу, – тихо сказал Путник, чувствуя, как силы покидают его.

В духоте замкнутого пространства, уже впадая в полуобморочное состояние, он смотрел как пробивается над его лицом беспощадный солнечный свет сквозь натянутую рыбью кожу, служащую и стенами и крышей этого убогого жилища.

Открыл глаза он, когда уже в наступающих сумерках отступил изматывающий зной.

– Лежи, не поднимайся, – сказала старуха, заметив, что Путник пришел в себя, – День пролежал, ночь тем более пролежишь.

Путник повернул голову в её сторону и увидел, что старуха сидит, сгорбившись в другой стороне шатра. Перед ней лежал, отбрасывая колышущиеся отблески на её лицо, светящийся хрустальный шар.

– Давно ко мне никто не заходил, – проскрипела старуха, – Но видимо час настал. Сейчас я расскажу тебе обо всём, что не дает тебе покоя, даже о том, в чем ты сам себе боишься признаться…

– Я не просил тебя об этом, – прохрипел Путник.

– Умей быть благодарным, – недовольно сверкнула глазами старуха, – если для тебя делают то, о чём тебе даже и просить не пришлось. Каждый ищет утешения и помощи любой ценой в минуту слабости. И не отвергай помощи, предлагаемой тебе и будь снисходителен к отвергающим твою помощь…

– Мне это не нужно, – возразил Путник.

– Тише, – оборвала его старуха, не отводя взгляда от шара, – Начинается… Вижу тебя взобравшимся на самую вершину, но упавшим с неё. Вижу, что не сдался ты и продолжил свой путь. И идешь, не взирая ни на что, упорно идёшь, как вепрь сквозь чащу, ломая ветви и молодую поросль. А куда ты идешь? В чём смысл твоего пути? Какова его конечная цель?

– Я иду к морю, – печально улыбнулся Путник, – Только тебе-то не всё равно?

– К морю? – нахмурилась старуха. – Что тебе от того моря? Стоит ли оно того? Лишь много грязной соленой воды.

– Почему грязной? – улыбка пропала с лица Путника.

– А с чего бы ей быть чистой? Лишь только пыль вокруг. И если твоё море и существует – до самого горизонта оно будет словно мутная лужа. И то если существует…

– Да что ты возомнила о себе, женщина? – болезненно поморщился Путник, – Поговорила бы ты раньше у меня…

– Ха-ха-ха! – закатилась скрипучим смехом старуха, – А ещё раньше ты бы меня на костре сжег!.. Тише! – она подняла руку, – Вижу, что обрёл ты в пыли дитя, маленькую девочку, ребёнка с душою, которою посчитал родной, но потерял и теперь бредёшь по её следу. Да только зачем? – снова обратилась она к Путнику.

– Что зачем? – насторожился Путник.

– Для чего ты её ищешь? Что ждешь ты от неё? Что сможешь дать ей? Сам себе ты можешь ответить?

– Да твоё какое дело? – вспылил Путник, – Что ты за гадалка такая? Нет чтобы о будущем рассказать, как положено тебе, вопросами замучила как последний инквизитор…

– Будущее хочешь знать? – обиженно поджала губы старуха, – Ну так слушай… Когда найдешь ты её – не знаю, но она всегда будет давать тебе знать о себе. И каждый раз настигая, будешь упускать её в последнюю минуту. А когда встретишь – сможешь ли узнать, так это зависит от того, сколько времени искать будешь…

– Поздравляю вас со вступлением в ряды курсантов легионерской школы!

Нашим ментором оказался седой полковник в темно-серой форме Легиона, грудь которого густо была усеяна орденскими планками. Его мудрый мужественный взгляд всегда был полон какой-то нечеловеческой, вселенской усталости. И одновременная решимость жить и действовать постоянно вопреки этой усталости наполняла наши души при его приближении благоговейным страхом. Мы стояли навытяжку, плотно прижавшись плечом к плечу, и строй новоиспеченных курсантов в новой серо-зеленой форме, исчезающий в глубине казармы, казался бесконечным.