Владимир Гой - Вкус жизни (сборник)

Вскоре я стал ходить в церковь все чаще и уже вместе со всеми вытягивал «Господи, помилуй», испытывая от этого невероятное очищение всей своей сущности. Я перезнакомился со всеми местными бабками, торговавшими здесь свечами и иконками, они мне растолковали значение церковных праздников и разных других мероприятий. На вопрос: «Что это за такой интересный человек?» – они уважительно зашушукались и сказали только одно: «Ну очень верующий, просто святой, но ни с кем не разговаривает, молится и уходит». Я зауважал его еще больше – за сдержанность и ненавязчивость в общении с людьми, чего так не хватало мне самому. Что уж скрывать, поболтать о том о сем я любил всегда и со всеми. Он, сам того не зная, стал как бы моим учителем. Я подтянулся, совершенно бросил пить, стал более разборчив с женщинами и почти совсем перестал врать. Если с кем-нибудь приходилось общаться, я говорил ровно и степенно, обдумывая и взвешивая каждое слово. Мне почему-то казалось, что именно так общается он. Все мои знакомые обратили внимание на произошедшие со мной перемены, но не знали, с чем это связать, а я таинственно молчал.

Я продолжал встречать его в церкви, и тайно, с уважением и трепетом, наблюдал за ним. Но однажды в воскресенье он не пришел на службу, что сразу заметили добрые прихожане, и меня охватило страшное волнение: вдруг с ним что-то случилось, а мы даже не знаем, где он живет и как ему помочь. Не пришел он и на следующий день, и через неделю, что повергло нас в крайнее недоумение и расстройство.

А еще через неделю кто-то принес газету с фотографией моего кумира, где крупным шрифтом было напечатано: «После долгих поисков был задержан известный киллер по кличке Святой».

Я и сейчас продолжаю ходить в церковь, правда, не так часто.

Феликс пришел работать к нам на фирму два года тому назад, и за все это время он ничем особенным в коллективе не выделился, программист он был посредственный. Но когда в прошлом году его назначили старшим в группе, я просто задохнулся: я мечтал об этом месте последние три года, а этот выскочка просто размазал меня перед моими коллегами, которые тоже были уверены, что это место будет моим. Все выходные я провел в компании «Джека Дэниэлса», который разделил со мной мое горе и до последнего глотка был преданным другом, после чего выжатая до капли бутылка полетела в мусоропровод, громыхая на каждом пролете.

Где-то в половине одиннадцатого меня разбудил звонок нашей секретарши, «красотки» Мэй, прозванной так за кривые, как зигзаг молнии, ноги и длинный тонкий нос будто из комиксов про злую старуху. Из ее долгого, не очень связного разговора я понял, что она хорошо ко мне относится и желает мне только добра, но, похоже, я совсем ничего не вижу вокруг себя и совсем не разбираюсь в отношениях между мужчинами. В общем-то я всегда считал ее дурой, и интересы мужчин мне были предельно ясны: бутылка хорошего виски, доброго пива и, конечно же, девочки – беленькие, желтенькие, черненькие и любые другие.

В двенадцать тридцать, перед самым обедом, Феликс вызвал меня к себе в кабинет и, меряя его шагами, начал мне что-то нести про новый проект по созданию рекламной кампании в Интернете для фирмы N… То, что он медленно, нудно толковал, было мне известно сто лет тому назад, это все были мои же старые предложения. Но я героически сносил эту болтовню, наблюдая за его походкой. что-то в ней было необычное, но чертовски знакомое, и тут меня осенило: он вилял задом, как баба, а когда увидел сбоку на брюках белое пятнышко от мела, то стряхнул его, проведя рукой по бедру так, что я в изумлении даже сглотнул слюну. Он продолжал ходить по кругу, а я с широко раскрытыми глазами наблюдал за его странными повадками: при разговоре он иногда кокетливо складывал губы в трубочку, ну точь-в‑точь как моя жена Кэти, и другие необычные признаки начинали проявляться в его облике. Но тут зазвонил телефон, он поднял трубку и страшно засуетился:

– Да, да, скоро буду, ну конечно же, – и послал в трубку воздушный поцелуй. Потом перевел взгляд на меня и, страшно смущаясь, произнес: – Извините, мы с вами договорим в следующий раз, мне надо идти.

Я сидел в своем кабинете и ощущал себя полным идиотом: мной руководит пидер!. Через минуту приковыляла Мэй и сказала: «Ты ведь, пожалуй, один из последних могикан в нашей фирме, полноценный мужик, и, по всей вероятности, умрешь на своей должности, но зато под стенания многих женщин», и сразу же вышла, оставив меня наедине со своими предположениями по поводу карьеры.