Услышав, что её остановка следующая, она открывает глаза и проходит к дверям. В стекле на черном фоне она ясно видит себя: коричневая вязаная шапка, коричневый пухлый шарф, волной выбивающийся из-под ворота пуховика. Усталые и грустные глаза. Она похожа на подростка, который не знает в какой университет пойти, чтобы жизнь стопроцентно удалась.
Она слегка качает головой. Она уже не подросток. Второго шанса ей не дадут. Почему-то 26 лет звучит как роковая цифра, неминуемо отрывающая тебя от необузданной и рвущейся вперед эпохи, когда тебе 25 и ты успешен и могуч, к 30, когда в жизни надо определиться со всем. Да кто это вообще сказал? Может, я до 50 не определюсь, что же мне теперь повеситься где-нибудь?
Выйдя из метро, она достаёт перчатки и вдыхает морозный воздух. «У меня всё впереди. Я буду всем тем, чем хочу быть. И мужчин у меня будет куча, и родители будут мной гордиться!» – четко выпаливает она про себя и улыбается.
Она переходит дорогу. Впереди рабочая неделя. Понедельник пройдет, а там уже и вся неделя. Подвох в том, что так и жизнь проходит.
Она ругает себя за чрезмерные и неуместные философствования и лезет в сумку за пропуском.
В ньюсруме уже почти все в сборе, правда, поскольку остаётся всего две недели до нового года, новостей падает не так уж много, если, конечно, не считать многочисленных пересмотров прогнозов экономического развития, промышленного производства и остальных жизненно важных каждому человеку событий.
То и дело кто-то выкрикивает «Молния» или «Срочно», что подразумевает под собой либо только одну строчку-заголовок новости, или два-три абзаца чьей-нибудь выручки.
Ей всегда эта словесная перепалка напоминает те моменты в американских фильмах, когда кто-то на поле для гольфа кричит «Мяч», а все остальные пригибаются.
Далее всё следует как обычно, конвейерная работа – новости, перевод, новости, перевод. Плюс к этому еще несколько статей из The Guardian и Le Monde для равновесного восприятия событий.
Русская новостная команда к вечеру сжимается, пока, наконец, не остаётся двое-трое дежурных. И вот, еще девять часов жизни перетекают в Лету.
Охранники в метро устало облокачиваются на турникеты и грустно провожают всех проходящих мимо. Один из полицейских даже немного наклоняет свою теплую, совсем неуместную в помещении, шапку чуть набок, отчего весь его облик становится более приветливым и добрым.
«Всё же многое зависит от головного убора», думает она, проходя мимо «стража подземелья».
От постоянного света дневных ламп на работе, глаза требуют себе замену, и она их закрывает, ожидая поезда.
Секунд через десять она слышит всё нарастающий гул, похожий скорее на дыхание приближающегося зверя.
Она входит в самую первую дверь и садится напротив входа, протиснув сумку между собой и перегородкой. У нее пятнадцать минут впереди.
Вместе с ней в вагон входит ещё несколько людей, включая приятную женщину в возрасте с девочкой лет восьми. Они садятся напротив нее и начинают быстро жестикулировать, при этом ребенок то и дело улыбается.
Она не может отвести взгляда от этой пары. Ее завораживает то что, не произнося ни слова, они прекрасно друг друга понимают – глаза, брови, губы, руки – всё находится в движении, передавая мысль, чувства и эмоции.
В голове рождаются образы, быстро, мимолетно, как будто какой-то искусный художник набрасывает скетч карандашом, и из коротких и длинных штрихов рождается персонаж и характер.
Она быстро вытаскивает ноутбук из сумки, кликает по иконке Word и начинает писать в открывшемся белом пространстве. Слова хвостиками цепляются одно за другое, составляя предложения. Она искоса бросает взгляды на женщину с девочкой, а руки сами собой скользят по клавиатуре.
Дописав еще одно предложение, она обнаруживает, к своему разочарованию, что на остановке входят люди и загораживают то, что нужно ей видеть. Поерзав немного на месте, она выдыхает и роняет руки на клавиатуру. Дописывать образ надо уже будет по памяти.
Тут ее внимание привлекает кое-какая помеха, что-то ядовито-желтое маячит справа и мешает сосредоточиться. Прислонившись к закрытой двери, за которой сидит машинист, стоит какой-то парень в желтом пуховике. Она скользит глазами снизу вверх, отметив белоснежные кроссовки, голубые джинсы, и, если измученные глаза ее не подводят, это поднятые на голову зеркальные очки, полузапутавшиеся в достаточно длинных темных волосах.
«Это еще что за цыпленок-переросток», – думает она, ощущая всё сильнее, что этот тип смотрит прямо на нее.
Читать дальше