Евгения Янова - Последний день воскресенья

Несмотря на то, что в комнате было наставлено полно какой-то мебели различного назначения, а приличия наверняка еще теплились даже в этом выпавшем из действительности уголке теплящейся жизни, Ева выбрала единственный известный ей путь. В любой ситуации в любых гостях она всегда полуложится на диван и ждет, чем ее порадует туманное будущее.

Диван неприятно прогнулся своей твердостью под ее весом и скрипнул.

Открылась дверь. В Еву без ее на то явного желания забралось неприятное ощущение, что открылась дверь не та, в которую совсем недавно вошла Лара. Но наверняка этому было однозначное и очень простое объяснение. Лара почему-то держала в руке веник.

– Мне нужно сходить за доктором.

На том она и удалилась прочь из комнаты в коридор.

Ева продолжила полулежать на диване.

Ожидаемо практически сразу за выходом Лары по направлению из комнаты в сторону доктору, где бы тот ни находился, внутрь комнаты попал молодой человек приятной наружности.

– Пить будете? – попытался быть галантным молодой человек.

– Все, что горит, – нисколько не задумываясь над однозначным ответом, сказала Ева.

Молодой человек быстренько метнулся к одной из закрытых створок шкафа, откинул ее и явил на тусклый свет одной лампочки одинокого в своем приличном виде плафона и солнца, которое было не видно и чье присутствие легко было оспорить, импровизированный мини-бар.

– И я сказал ему: «Рома! Пойдем не купим рома!». И знаете, что случилось? Именно ром-то мы и купили, – доставая самую пузатую и самую полную бутылку сказал молодой человек. Ева понимающе кивнула. – У меня только вишневый сок есть, пойдет? – продолжил он. Ева снова кивнула, уже скорее одобряюще нежели просто с понимаем.

– Вишня не горит, – заметила она.

– Врут календари, – поддержал ее собеседник все стремительнее преобразующийся в собутыльника.

– И чтобы повод появился, сначала накати! – закончили нехитрую песенку они уже хором и немедленно выпили.

– Я бы музыку включил, но есть только телевизор.

– Только не музыкальный канал.

Замечание было тем более ценным, что старенький толстый телевизор с проржавевшей антенной мог показывать всего только три канала, самым близким на которых к музыке была реклама.

– Я люблю смотреть рекламу, – сказала Ева, прихлебывая выданную ей смесь рома и вишневого сока из пластикового стаканчика.

– Я люблю смотреть как умирают дети. Вы прибоя смеха мглистый вал заметили за тоски хоботом?

Ева задумалась над таким же интеллектуальным и забавным ответом.

– Аминь!

Первый пластиковый стаканчик, сопровождаемый этими искрометными тостами, стремительно подходил к концу своего содержимого. Молодой человек еще не дошел до стадии, когда о галантности уместно немного забыть, поэтому метнулся к импровизированному бару еще раз, наполнил стаканчики и вернулся на свое место на низком коричневом пуфике с гнутыми ножками. Он выглядел очень смешно, будто кентавр-мутант, который вот-вот сорвется с места покорять поля.

Ева вяло пыталась понять, за какой же дверью мог прятаться туалет. Очевидным было только, что вряд ли туалет находится в коридоре, из которого она сюда попала. Оставалось еще два выбора. В одну дверь Лара ушла, из другой вышла. Что логичнее: заходить в туалет или выходить из него? Что кажется более разумным: пойти в туалет сразу после того, как пригласил кого-то с тобой жить, или выйти из туалета перед тем, как отправиться на поиски доктора? Вопросы множились и множились, как пузырьки в стакане с газировкой. Ева вспоминала, где она еще могла слышать это сравнение. Потом вспомнила, что молодой человек буквально несколько минут назад процитировал стихотворение. «Удивительно, никому раньше не приходило в голову читать мне стихи.» – подумала она про себя. «Даже если это такие стихи?» – начало спорить с ней и занижать ожидания ее второе я. «И это странным образом похоже на фразу из какого-то фильма.» – подумала опять Ева.

– Я тут недавно сериал смотрел. Вообще не думал, что когда-нибудь буду сериалы смотреть, а тут вот взял и посмотрел.

– О чем?

– О жизни.

Ева снова крепко задумалась. Бывают ли другие сериалы? Не о жизни? Например, о смерти. Но тогда что бы показывали в сериале о смерти? Ведь по сути это тоже был бы сериал о жизни, только после смерти, потому что показывать в течение шести сезонов, каждый из которых состоит из 20 серий, черный экран и долбанное ничего было бы слишком круто даже для современного кинематографа. «А что, это идея» – мелькнуло у Евы в голове.