Владимир Рунов - Особняк на Соборной

Уже утром в Анапе началась другая жизнь. Убедившись в бегстве комиссаров, «народ» восстановил городскую Думу. Та тут же объявила нейтралитет, но он продержался лишь сутки, ровно до той минуты, как к анапскому причалу из Новороссийска не подошел пароход «Греза» с командиром 1-ой Кубанской дивизии генералом Покровским на борту. Наслышанные об особенностях характера Виктора Леонидовича, местные виноделы чествовали его таким банкетом, о котором потом вспоминали еще долго-долго, да все зря. Грезы кончились, а уж тем более благожелательная мягкость. Покровский на этот счет не оставил никаких иллюзий – как всегда, вешал, расстреливал, топил в море. Особенно досталось китайцам, каким-то шальным революционным ветром занесенным в эти места.

Деникин пригласил в особняк полковника Кутепова и после недолгого доверительного разговора назначил его черноморским военным губернатором. Кутепов особенно одобрительно отозвался о действиях Покровского, который навел такого страха на всю черноморскую округу, что при одном упоминании его имени дрожали все – и правые, и виноватые. Однажды разведывательная группа его корпуса наскочила на группу спящих мужиков. Из допроса выяснилось, что это хуторские казаки, которых красные силой мобилизовали, но потом бросили посреди степи, поскольку сами удирали от грядущей опасности. Задержанных под конвоем доставили к Покровскому, и тот с ходу придумал наказание – по сорок шомполов каждому, а того, кто закричит от боли, – в ближайший ров. Промолчали, искусав губы, лишь двое, один из них – Тимофей Змеюк из станицы Полтавской. Впоследствии он получил прозвище «Черепаха» из-за спины, которая после экзекуции напоминала панцирь из глубоких шрамов и струпьев.

Эта история вскоре получила неожиданное продолжение. Дело в том, что в конце августа 1920 года в Екатеринодар, в связи с отражением врангелевских десантов, прибыл своим поездом представитель Реввоенсовета республики Троцкий.

«Приезд товарища Троцкого приподнял революционный дух екатеринодарских рабочих, которые из его слов на общегородском митинге еще раз убедились в том, что все враги Советской власти будут уничтожены», – так писала кубанская газета «Красное знамя». Восторгов и подхалимствующего усердия было, как всегда, с избытком. Местные большевики особенно живописали Троцкому ужасы белого террора и в подтверждение доставили из городской больницы Змеюка. Тот задрал рубаху и показал спину… С тех пор жизнь Тимофея резко изменилась. Лев Давыдович забрал его с собой и на каждой станции демонстрировал на митингах как пример белогвардейских свирепостей и зверств по отношению к простому люду. Получалось довольно убедительно. Вначале Троцкий заводил публику зажигательной речью о контрреволюции вообще, и на самом ударном моменте выводили Тимоху, снимали с него рубаху – и отпрянувшая толпа в ужасе ахала…

– Вот что творят белые гады с трудовым народом! – представитель реввоенсовета простирал руку в сторону тимофеевой спины и тут же развивал тему о необходимости мировой революции.

Что и говорить, Лев Давыдович хорошо владел агитационно-пропагандистскими трюками. Его зажигательные речи вкупе с исполосованным загривком простолюдина производили неизгладимое впечатление.

Так и ездил Тимофей в бронированном поезде, в отдельном купе, сладко ел, долго спал, а главное, много пил. Отказа не было ни в чем. Однажды, уже разбалованный, в каком-то станционном буфете сильно загулял и отстал от литерного. Да и Троцкому, видать, поднадоела отработанная сцена, тем более исполнитель рожу отъел, брюхо отпустил и эффекта мученической обреченности уже не производил. Словом, кое-как добрался казак до своей Полтавской (где пешком, где на железнодорожной крыше) и долго рассказывал были и небылицы про сладкую жизнь в наркомовском составе, всячески славя заботливого Льва Давыдовича. Правда, до тех пор, пока не наступила эпоха зловещего троцкизма. Слава Богу, станичники не больно верили в эти рассказы, и в ГПУ никто не донес. А то «плыть» бы Змеюку по этапу в те самые приполярные лагеря, которые придумал не кто-нибудь, а Лев Давыдович Троцкий и где полосовали узников так, что генерал Покровский с его виселицами и шомполами был бы как раз к месту.

Но не дожил до того времени неистовый «белый сокол» Виктор Леонидович. Осенью 1922 года его застрелили в Болгарии, припомнив «доблести» на кубанской земле. Честно говоря, смерть тридцатитрехлетнего палача даже близкие встретили с облегчением. Уж больно свиреп был! Так, под наименованием «вешателя Кубани» он и вошел в историю.