Артемий Храмов: Столичное. До безобразия неприличное…

На ветру меж высоток столичных,
На пути у московского трафика,
Не пытаться казаться приличным,
Не боясь, выбиваться из графика.

Жить вопреки всем законам,
Вопреки устоявшимся правилам —
Ночевать под своим же балконом,
Потому что ключи оставила.

Побросать в турникет все жетоны,
Не бояться жить в понедельнике.
Здесь таких же, как ты – миллионы,
Просто трутни в большом муравейнике.

У входа в метро, как на паперти,
Из вагонов все врассыпную.
Все лишились давно памяти,
Здесь влюбляются только вслепую.

Здесь забыты морали, приличия,
Вся правда – в чате приватном.
Здесь на каждом шагу безразличие —
Убедить не пытайся в обратном.

Здесь вечный сквозняк и холодно,
Все каноны твои вверх тормашками —
На теле гигантского города
Мы кажемся просто мурашками.

Как всегда – ты снова без голоса,
И совсем уже стало привычным —
Стоять в ожиданьи автобуса
На ветру меж высоток столичных.

Убрать все скобки, удалить кавычки,
Жизнь уместить всего лишь в две строки,
Проехать зайцем в полуночной электричке,
Запомнить теплоту твоей руки.

Забыть совсем обратный путь до дома,
Париж увидеть, чтобы умереть,
Запить сигару тремястами рома,
Кота на месяц дома запереть.

Курсивом прописать вчерашний вечер,
Закинуть в стирку паспорт и ключи,
Забыть о запланированной встрече
И договор кредитный заключить.

Прощупать пульс на безымянном пальце,
Вдыхать в минуту только восемь раз,
И перестать быть просто постояльцем —
Уйти в утиль, на склад или в запас.

Стереть все номера в контактах,
Снять дверь входную со своей петли,
Всегда пытаться быть на низком старте…
Все это можно, только НАДО ЛИ?

Ну! Давай же, просто растопчи,
Просто выбрось в урну, вытри ноги.
Ты найдешь, пожалуй, тысячу причин,
Чтоб не выдавать своей тревоги.

Ты, наверно, и сама себе не раз
Признавалась – иногда бывает страшно;
Сквозь поток фальшивых сотен фраз
Ты для всех всегда во всем прекрасна.

Ну же! Выложи всю правду! Все как есть —
Выпусти скелет из шкафа, пусть подышит.
Сунь подальше свою приторную лесть,
Говори на чистоту. Никто не слышит.

Щелкни тумблер или, может, кран включи,
Сдерни шторы, вскрой замки, откройся.
Хочешь плакать – плач, кричать – кричи,
Страшно в первый раз, но ты не бойся.

Сложно быть заложником сетей,
Ото всех скрывать эмоции и жесты,
В мире жить, где большинство людей —
Это просто редактированные тексты.

Ну же! Выбрось в урну, растопчи,
Как об половую тряпку вытри ноги!
Для себя мы сами – палачи…
Жить во лжи сегодня – участь многих.

На краю огромного города,
Чуть поодаль от здешних мест
Не чокаясь. Часто без повода
Пьем, пока не надоест.

Пьем за здравие, пьем для памяти,
Пьем просто за что-нибудь;
За столами пьем и на паперти,
Пьем взахлеб и по чуть-чуть.

От грусти пьем, от страдания,
Пьем вместе за радость побед;
Пьем даже на первых свиданиях,
И для аппетита – в обед.

Мы нервам «спешим на подмогу» —
Выпиваем для храбрости тоже.
…и спиваемся все понемногу
…и ничто уже не поможет.

Нам с вами плевать на цены,
И на все новостные сводки.
В нашей стране нетленны —
Алкаш и рюмочка водки.

На краю огромного города,
Чуть поодаль от здешних мест
Выпиваем спасаясь от холода —
На себе ставя жирный крест.

Кипит работа за забором лагерей,
Дымит труба всепоглощающей печи.
Истошный крик из-за захлопнутых дверей
И черные от гари кирпичи.

Мы въехали в «Ворота смерти» в октябре.
И шансы выйти были сведены к нулю.
Был начат заново отсчет в календаре —
Кого, когда и как теперь убьют.

Повсюду лай собак и ненависть в глазах,
И тошнотворный запах от немой толпы.
Теперь на нас лишь униформа в полосах
И впавшие глаза, лишенные мольбы.