Артемий Храмов - Столичное. До безобразия неприличное…

Я и не думал, и не пытался. Просто запрыгнул в людской поток.
Был на Арбате, там и остался, как обычно, в старом-старом пальто.

Что делать с медведем, застрявшим в берлоге?
Подождать, пока похудеет чуть-чуть?
Ни тело не лезет, ни косолапые ноги,
Ни внутрь не сдвинуть, ни наружу толкнуть.

Мы тоже за зиму жирок нарастили,
«Непролазными» стали, как этот медведь.
На широкие кости всё время грешили,
Пора и правде в глаза посмотреть.

Скоро лето, а кости по-прежнему те же —
И уменьшаться никак не хотят,
В зале бывают всё реже и реже,
И на диване вразвалку сидят.

Кость виновата! Вот вам итоги —
Не позволяет и шага шагнуть.
Как толстый медведь, мы застряли в берлоге —
Ни внутрь не сдвинуть, ни наружу толкнуть.

Я люблю этот город, каждый его тупик,
Каждую улочку, кольца и перекрестки.
Я люблю его. Может, просто уже привык.
И старую часть, и ту, где еще наброски.

Пустые ночные улицы, людный бульвар,
Электрички и вечно спешащих прохожих,
Где много держащихся за руки пар,
Собак и хозяев, внешне обычно похожих.

Люблю бабок, в метро раздающих газеты,
Люблю, даже если в пробке сижу в час-пик,
Просто молча закуриваю сигарету.
…Я люблю этот город, каждый его тупик.

Я бы прожил лет пять в районах Кёльна
Или на высоте в горах Кавказа,
Я бы тату набил, чтоб было больно
На всей груди. И во всю спину сразу.

Я б засыпал под звук часов со Спасской башни