Наталия Журавлева - Кладбище Убитых Надежд. Заглянув за грань…

О, как умоляла я остаться

В этом чуде истинной любви!

Но пришлось на землю возвращаться,

Чтобы оплатить долги свои.

Мы спускались медленно обратно.

Появились снова облака.

И взмахнули два крыла внезапно

Белого, как сахар, голубка.

Перед нами он играл крылами,

В клюве – яркой зелени росток.

И на землю опускался с нами

Белокрылый лёгкий голубок.

В голове стучало мелкой дробью:

– Задавай вопросы, не молчи!

– Вот… Живот болит! Измучил болью…

– Ты его рукою полечи.

Наложи на боль свою ты руку,

Попроси здоровья от души.

…Наверху не слышалось ни звука.

На земле гудел поток машин…

Я, внизу, измучившись порядком,

Приложила руку к животу

И вздохнула с облегченьем сладко:

Боль ушла, как звуки в пустоту.

Наверху глотала я рыданья:

– Я не знаю, как теперь мне быть?

Как мне жить?! Ответь же на прощанье!

– Жить по правде. Господа любить.

Полутранс, а может, полудрёма,

Полусон, а может, полуявь…

Но теперь была я только дома,

Все три «я» свои в одно собрав.

Было так. Я помню все детали,

Хоть прошло уже немало лет:

Под ногами – сумрачные дали,

Наверху – любви бескрайней свет.

18.11.2011

– Ну, что стоишь, костлявая? Входи.

Поставь косу, садись к огню поближе.

У, как хрипит и булькает в груди!

Сдаётся мне, зимой сосульки лижешь?

Ах, скверно, скверно… Больно ты тоща!

Одета бедно, по́лы нараспашку…

Эх, жаль, мы не оставили борща!

Да ничего, найдём бульона чашку.

Чего глазеешь? Встать мне помоги.

Уж извини, не звать же в ночь прислугу!

А мне одной на кухне не с руки.

Придётся нам с тобой помочь друг другу…

Ох, рубище! Знать, с нищего плеча?

Что, плохо в вашем ведомстве с одёжкой?

Держи бульон-то… Чашка горяча!

Не обожгись, хлебай-ка лучше ложкой.

А хочешь, водки я плесну глоток?

Пользительно от хвори, за обедом.

Гляди, уснула! Ну, поспи чуток…

Давай-ка я тебя прикрою пледом.

Умаялась… Пора бы на покой:

Исхожены, поди, уж все дороги!

А пыжится! Ходила бы с клюкой —

Глядишь, и меньше б к ночи ныли ноги…

Нет, эти бесконечные дела

Её угробят, вы уж мне поверьте!

Кряхтя и охая, старуха плед взяла

И бережно укрыла плечи Смерти.

11.01.2014

И умер он. И вверх метнулась птицей

Его душа, свободу ощутив.

Растаяли события и лица,

И зазвучал торжественный мотив.

Далёкий, становился он всё ближе,

Надломленный, как первый взмах крыла,

Глухой, как шум дождя по ветхой крыше,

Но с ясной нотой света и тепла.

Пространство чистой музыкой наполнив,

Потоками восторженно лились,

Накатывались звуки, словно волны…

Душа неслась на этих волнах ввысь.

И трепетной, звенящею струною

Натягивалась тонкой нити связь

Души свободной с пристанью земною,

Дрожала, умолкала – не рвалась!

А фуга сфер влекла всё выше, выше —

К сверкающим, отверзнутым вратам,

И зов Земли душе уже не слышен:

Её ничто не держит больше там.

Прошли судьбой отпущенные сроки:

Земная жизнь – космический каприз.

Остались недописанные строки!..

Душа летела жарким камнем вниз.

…Отчаялись врачи спасти младенца:

Он слишком рано поспешил на свет…

Душа вселилась в крохотное тельце.

Открыл глаза вернувшийся поэт.

01.11.2012

Кобылка пегая под старость

На свет произвела конька.

И смерть её была легка,

А я с жеребчиком осталась.

В хлеву, где кровью пахло пряно,

Дрожал он, как осенний лист,

И жалок был, и неказист,

Придя ко мне из сказки прямо:

Кривая спинка, хвост колечком —

Тебя я помню, Горбунок…

И слабый жизни огонёк

Теперь горел в избе, под печкой.

Соседка плюнула брезгливо:

«Отродье бесово! Урод!»

И свой хулу исторгший рот

Перекрестила торопливо.

Целуя бархатный носишко,

Я утешала: «Не беда!

Поверь, что это ерунда!

Ну не читает баба книжки!»

А он в ответ прядал ушами,

Губами соску теребил

И молочко, стараясь, пил,

И льнул ко мне, как чадо к маме…

Прошла зима темно, тягуче,

Окреп заметно мой конёк.

Вспушились гривка и хвосток,