Валерий Гришковец - Соборная площадь

А строки песен пахнут ветром,
Дорогой, рожью, тишиной,
Густым туманом предрассветным,
Соляркой пахнут и смолой.

В словах шумят колосья мудро,
Рассветы будят петухи,
И осыпает звезды утро
В мои нехитрые стихи.

***
Твоих окон темные страницы
До утра я, как школяр, читал —
Все боялся, чтоб не ошибиться,
И ответа с нетерпеньем ждал.
…В полночь переулками глухими
Я, влюбленный, молча брел домой,
И писал игриво твое имя
Звездопад весенний над землей.

***
В который раз на родине моей
В садах налился сладким соком август,
И длинноногий белокрылый аист
Вброд переходит, не спеша, ручей.

В который раз, когда спадет жара,
Луна в пруды глядит – не наглядится,
И в тишине идут воды напиться
Росистой тропкой лоси по утрам.

В который раз ей говорю: «Люблю…»
И снова возвращаюсь к первой песне,
Где живы люди и земля Полесья,
С которыми все поровну делю.

***
Радость – последние астры
Тихо мерцают в окне.
Это – предвестие счастья? —
Нет… Нет… Нет…
Счастье – улыбка любимой.
Счастье – дорога в весну.
Горечью желтой, полынной
Все листопад зачеркнул.
Все разметала вьюга,
Видно, такая судьба…
Если теряешь друга,
Значит, теряешь себя.
Как и куда мне прибиться,
Будто весло уронил.
Счастье – пролетная птица,
Что удержать нету сил.
Помни же, друг мой, свято
Жизни простой обет:
«Платим за радость утратой —
Радости легкой нет».

В МИНУТУ ОТКРОВЕНИЯ
Обо мне уж так судачили-рядили,
Меня хаяли, чернили и рябили.
Но меня еще за что-то и любили,
И такие, знаю, тоже люди были.
Вдруг уеду я, потом приеду.
По зиме вдруг загрущу, а то по лету.
Наплевал давно на суды-пересуды —
Счастья мало от того, что бьют посуду…
И меня когда-то били – не убили.
…Вот такие, братцы, были со мной были.

***
У меня две матери,
Первая,
мама Мария,
Кормила меня грудью,
Качая на нежных жилистых руках.
А когда я сплавлял плоты,
Меня качала
вторая мама
На синих руках Припяти и Пины.
Я любил ее,
как родную,
Называя гордо и мужественно —
Мать – земля родная!

***
Синяя полночь. И белые звезды.
Снег голубой под ногами скрипит.
– Поздно, ты слышишь? Уже слишком поздно —
Мысль эта голову тупо сверлит.
И спотыкаясь, на насыпь взбираюсь.
К станции ближней бегу через лес.
Поздно?.. Да нет же, я не опоздаю!
Но что же толкнуло меня в этот рейс?
Поиск? Отчаянье? Жизнь на пределе?
К черту! – Покоя я с детства не знал.
Сводит дыханье. Тянусь еле-еле.
Где ты, надежды и веры вокзал?!
…Близкий гудок. И далекие звезды.
Голые руки о поручни жгу.
Дверь – нараспашку! Не поздно. Не поздно!
Злится кондуктор… Колеса бегут…

***
Медовый месяц август…
Как быстро он прошел…
Жди – в мае будет аист,
Все будет хорошо.
В окошко, будто в прорубь,
Прорубленную в ночь,
Вкатился вихрем голубь!
…Ах, если б это вновь…
И яблоки, и звезды
На ветке за окном,
И в горнице был воздух,
Как жбан с густым вином.
…Разлука… Письма… Горечь
Утри с порочных губ.
Ни радости, ни горя
Уже не берегу.
…Был сладкий месяц август.
Теперь – лишь боль в груди…
А где желанный аист?
Наверное, твой адрес
Он потерял в пути…

***
Освистанный гудками полустанок
На голубой обветренной версте,
Где, примостясь на пухлых чемоданах,
Девчонка улыбается во сне.

Распахнуты навстречу солнцу двери,
В них льются ветры южные легко.
…Я просыпаюсь утром и не верю,
Что так уже уехал далеко.

От той улыбки, от огней далеких,
От юных, необузданных ветров.
Бегут меридианами дороги,
Сводя людей и разлучая вновь.

Мы выросли, ведь поезд жизни едет.
Ты ничего не знаешь обо мне.
А мне тебя порой так надо встретить
С улыбкой детской, как тогда, во сне…

***
Зачем же ты снова приходишь
На берег безмолвной реки,
Где, мимо плывя, теплоходы
Роняют прощально гудки;
И где по-над плесами пляшет
Дымок от чужого огня,
Где только пустынные пляжи
Тепло нашей встречи хранят?..

***
Деревья первым снегом зацвели,
Деревья людям высветлили души.
И будто в зеркала, забыв про лужи,
Глядятся в окна светлые мои.

…Деревья первым снегом зацвели.
В беретах новых – крыши и скворечни.
И кажется, так было, есть и вечно,
И вечно будет на холмах земли!..