Юрис Куннос - Берестяной Грааль

мы сидели в «Венеции» / с видом на Альма-матер
и рассуждали какие специи / придали бы сушеным мухоморам аромата
просвечивали сзади колонны / направо Белого дома палаты / каналом плыли понтоны / и мы были слегка поддаты
ибо воздух что мы пригубливали / и кагор дурили нашего брата / ладья преисполненная публики / гуднула нам от деканата
и сумрак нежный как суфле / уже предлагал шоколада питье в своем роде хмельное / для ацтекских аристократов
с утра конечно шампанское / тартинки канапе адекватно полиция муниципальная / настроена была непредвзято
ладья прогудела резко / швартуясь к своим канатам мы сидели в «Венеции» / кагор был континуален и грата
ладья гуднула в последний / были столы богаты Епископскими воротами сумрак / по Вецриге прыснул куда-то
джинсовые тинейджеры / облепленные пивной ватой / визжали и хрюкали бешено / поминая мать мухоморы и аттестаты
закончим мы нотой отрадной / «Венеция» и наша столица / противовес эфирному саду / достойных Тебя Соколица

«Ты сбежал?» такой вот вопрос
что ж я польщен
мог бы сбежать откуда угодно даже
с острова Алькатрас
только от себя нельзя убежать
тени не поймать и еще

«Ты сбежал?» лучший вопрос из всех что
мне задавали
помнится фильм Микеланджело Антониони
спрашиваемый девушкой без имени Дж. Ни-
колсон «от чего он бежит?»
говорит «повернись спиной»
а там Андалусия шоссе тенистая аллея
одно из самых лучших небес что я сумел
пережить
«Ты сбежал?» балкон
солеа́!

МНОГО ЧЕСТИ
МНОГО ЛЕСТИ
МНОГО МЕСТИ
ТЕПЕРЬ
МОЖНО ПРИСЕСТИ
ПЕРЕД ДАЛЬНЕЙ ДОРОГОЙ
С БОГОМ!
итак до полной ясности полчаса
и так эти вороньи и воробьиные небеса
нет не неоновый сполох в море дымов
Nevermore! заполошный крик в чердачном окне
ворохтается на глубине
где запечных дел мастер печет в золе
(подовик по-русски попросту хлеб)
черти любят когда трещат сучья
иначе их жажда мучит
до полной ясности полчаса
(только побудки не различаю, стоп, различил)
на другом конце города перекликаются каланчи
Шампетер Плескодале Бебербеки
МНОГО РЕЧИ
let it be!
да эти вороньи и воробьиные небеса
(когда хочу того
голубиные)

Саунд Матвеевской улицы ночью:
электроны гудят в проводах, капля вечности стонет в кране,
автомобильные чик да чирик, кроит брусчатку фура,
одинокое жужужужжанье троллейбуса,
двортерьер томно брешет, ему отзываются в конце концов.
Орден стопки не спит; сестер порицают братья.
(Любой проезжающий автомобиль заставляет свечу трепетать.)
Русские народные от фонаря
и до Любочки-Юбочки,
а на улице Ключевой все точки закрыты, исключая одну.
Пара сантим в кармане нервничает, ожидая приплода.
Клав! Я теперь живу на улице Твоего сына.

Ежели Алтона – Латинский квартал,
то здесь подножье Монмартра.
Гей, старина! Анатоль, гей!
Ежели Монмартр – это Агенскалнс,
то здесь Монпарнас.
Не 19, конечно, но 89-6.
Шут с ним, псевдомансарды, сухие сортиры.
Может быть, ты поступил в Академию в 89-м?
Может быть, ты в ней отучился шесть лет?

Тут хорошая аура.
На подоконнике разведу летучих мышей.
На Луговой (а то Полевой) улице наплету веночков.
Скрипку сверчка я настрою так,
как ты захочешь.
И, была не была, отправлюсь в поход за искоркой
рододендрона.

Вентиляционная дырка на кухне:
виден дымоход
и, если напрячься, серебряный отвислый ус месяца
(другой, невидимый, полощется в реке Ушуайя или же
в реке Мары,
речка Мары коричневеет от просыпанного табака
«добельман»),
зато зеленеет&зеленеет парк Аркадии.

Тут хорошая аура.
Хотя и залистана книга.
Вот она, от кончиков ногтей и до мозга костей настоящая
Рига.
Сквозь сон бредут коровы, поет лосось, блестит чешуя.
Надсадно оса гудит, и другая
дуэтом, как гитара и бас.
Выстраиваются в очередь стихотворения (где взять столько
свечей?),
и цимес их на вес вполне ощутим.
Рабиндранат Тагорян, индийский факир из Лимбажей,
шпагоглотатели, бродячие кукольники, Карабас
Барабас.