Юрис Осиповс - Снежака, дочь Платона

Он быстро бежал, спотыкаясь и все время оглядываясь. Звуки погони все приближались. Под чьими-то тяжелыми шагами ломались сучья и хрустел снег, но он никого не видел. Кто-то следовал за ним, но не спешил настигнуть свою жертву, наслаждаясь ужасом человека. Темные силуэты деревьев напоминали чудовищ, которые протягивали к нему свои лапы. Он знал, что его преследует не человек, и от этого паника только усиливалась, нарастал страх. Он споткнулся и с трудом удержался на ногах. Ноги скользили по снегу, а дыхание с трудом вырывалось изо рта.

Наконец Норманн остановился и тяжело осел, прислонившись спиной к дереву. В нем взыграла ярость, и он вскинул топор, взывая к Одину. Северянин решил подороже продать свою жизнь, не прося и не давая пощады, как это принято у сыновей Одина, мрачного бога севера. Не умоляя о спасении, ибо знал, что помощь не придет, и нет надежды остаться в живых. Ярость заставила кровь быстрее течь по жилам, разогревая тело и заставляя отступить страх. Руки увереннее стиснули рукоять топора. Предназначенный для рубки деревьев, он все же был грозным оружием в руках огромного северянина.

Треснула ветка под тяжелым шагом, и он вспомнил, кто гонится за ним, вспомнил страх. У северянина задрожали руки. Изо рта вырывался пар, а ноги с трудом держали тяжелое тело. Перед глазами у него стояла усеянная трупами и залитая кровью поляна, с которой он бежал, спасая свою жизнь. Поляна, на которой остались его друзья и родные.

Наконец оно выступило из-за деревьев. Огромное, напоминающее человека, но сгорбленное чудовище, покрытое бурой шерстью и выпуклыми мышцами. На пальцах огромных рук или лап красовались чрезмерно длинные когти, которые переливались всеми цветами радуги. Норманн взглянул на морду зверя, странную помесь человека, свиньи и волка, и почувствовал липкий страх, проникающий в его тело и заставляющий рассудок отступить на глубину сознания. Он попытался выкрикнуть боевой клич, но рот пересох и из его рта вырвался лишь приглушенный хрип. От животного страха его внутренности сжались в тугой комок, вызывающий почти ощутимую боль.

Создание, представшее перед ним, было бесполым, но, взглянув в его глаза, северянин понял, что это женщина. Глаза ее притягивали и не позволяли отвести взгляда. Расширенные зрачки самых прекрасных женских глаз на свете. Глаз, в которых утонул бы любой мужчина, — глаза дочери Посейдона, дочери Бога.

Чудовище медленно приближалось, вкушая каждое мгновение. Оно зарычало и вскинуло лапу. Норманн, опомнившись, попытался поднять топор, но страх сковывал движения, и он двигался слишком медленно. Дровосек почувствовал, как когти чудовища разрывают куртку и грудь, впиваясь в тело. Норманн со стоном упал на землю, и чудовище взглянуло в его глаза, наблюдая, как их покидает жизнь. Из уголка губ северянина вытекла струйка крови и начала замерзать на холодном воздухе.

Чудовище подняло голову, и из удлиненных челюстей вырвался тоскливый вой. Полная луна освещала воющее чудовище и его жертву, вдалеке тоскливому крику вторил вой волчьей стаи.

Ярл Хальбард окинул взглядом зал, в котором пировали его воины. Он принадлежал к племени трендов, одному из племен Скандинавии, которые водили свои драккары в набеги на все земли, до которых они могли доплыть. Ярл сидел на возвышении во главе самого длинного стола, время от времени осматривая зал и своих людей. Заросшие бородами, могучего сложения северяне, наводившие ужас на цивилизованные земли, а также на племена кельтов, саксов, германцев и славян, в земли которых вторгались во время своих пиратских набегов. Их называли викингами, волками севера, которые внушали страх другим народам своей боевой яростью и опустошающими набегами. Среди них выделялась компания купцов с далекой Греции, одной из Византийских провинций. Их корабль потрепала буря, и лишь особое благоволение богов помогло им избежать кораблекрушения. Купец Хилай уже давно вел торговлю с Хальбардом, который сбывал ему награбленное в обмен на заказанные ярлом товары, заморские вина, мягкую, но теплую одежду из меха южных животных, и оружие из стали, намного более крепкой, чем та, которую умели ковать норманны. Недалеко сидел еще один чужак, Силфан Чужеземец, как он называл себя. Невысокий, по меркам северян, он недавно поступил на службу к Хальбарду. Ярл нанял его по просьбе и настоянию Хьярма толстощекого, который подрался в прибережной таверне, где его бы зарезали, не спаси его, неприметный с виду чужак, с легкостью одолевший троих северян. Хьярм предложил ему присоединиться к дружине Хальбарда, и ярл принял его на службу, ибо незнакомец утверждал, что знаком с языками многих стран, что было неоценимой помощью для ярла, когда требовалось получить выкуп за захваченных в плен богатеев.