Юрис Куннос - Берестяной Грааль

как я могу рассказать чудеса о
скверной поре когда ветер бичом
сбривает желтые листья с дерев
причем хоть и высок неба свод
но сер как песок что может быть
чудеснее скверной поры разве
что наша пора и куст барбариса с
его красными ягодами повезло
сегодня пора перемен и небосвод
непременно заголубеет светло Аква-
мариночка

будь это так беззаботно легко / но Там сквозь
свинец стынь едино теплым смешком / но ветра́
ветра́ спутают кудель плавно сойдут на нет
и наконец / солнце сегодня не наше но со вчера
инка-ацтекское / но сегодня я доверяю только и
только лишь и только лишь и только единст-
венно дринкам / хей! Коноплянка ай! Андрита
сосульки эй сосульки поет капель/ будто так
беззаботно легко / сотвори солнце! в ту серую
быстроблеснувшую щель / (велю себе: снять
вторую, третью и седьмую печати) / знаю мигает
мигает моргает и мерцает / и нет ничего проще
простого но и тяжелее тоже нет / а в Валлонии
обломок скалы подминает «форды» / привет
мы в Шестой палате лордов / и все совершается
здесь и сейчас / 7-е путешествие Синдбада
и курши Ньюфаундленда 1200 лет тому
назад / и вроде тех партийных ячеек все
вместе пылкие голоса «да да да да да»
я рад и не против

Попробую как наивист.
Люксембургский сад в Ленинграде.
Югенд. Торсы. Скамейка. Апельсиновый бриз.
Прогулки по облакам. Да, к ограде.

В кустах полосатый тигр настоящий.
Жан-Жак Руссо? Да нет, он Андре был.
На Неве пароходик, с дымком курящимся
алый шарик взлетает в небо.

На прогулке матрос. На шпильках гуляет дама.
Ножка, скользко. Каблук, беда.
Кто на скамейке, знаю. Туда бы.
У кустов и в кронах листва зелена как тина.
Тигр прячется, ерунда.

Стоп. Лыжи у печки. Конец приволью.
Сахар-рафинад тоже наивист.
Нравится ли вам лимон с солью?
Югенд. Торсы. Скамейка. Апельсиновый бриз.

P. S. Матрос за новой туфелькой двинул.

так в тучах искрят стожары
и липовый дух нагл и крепок
и в копоти шинопожаров
щека и над правым веком

за легкий шаг за шаг приглушенный
за скованный приглушенный за не спеша
но все-таки
Кубышечка
шаг шаг шаг
на небе в зареве или в хмари

щека и над левым веком нет гари
и птиц перелетных ртутное марево

на небе в зареве

две с половиной радуги в небе осеннем высоком
словно бы семицветик там наливался соком

позже январь завалит радостный скрипы стоны
всякая тварь под снегом волки и овцы тонут

фуга в каминном зале да черенков морзянка
чугунная сковородка медный таз жизнь жестянка

скорость горит как море всеми красками спектра
к сладкой молочной луже подкрадывается вектор

журавль открывает танцы фату надевает цапля
на пол стакан соскальзывает не проливая ни капли

Между прочим, год девяносто шестой на Земле.
Между прочим, пилоты из Филадельфии второй (?)
десяток лет на крыле.
Мне, между прочим, нравится. Когда лососину и ананас
несут в прозрачном желе.
Россия, Лета, Лорелея.

Flyers. Так и только так.
Лиепая, форты и флаг.
Так идома местами дичайшими горчайшая наша дорога,
и духи дома питаемы нами немного,

за что они нам напевают

нежно и темносладко.

Во даем! По курочкам и по колбаскам.
(В колбасках я не участвовал.)
Дым курящийся и жиринки шипящие.
В кустах полосатый тигр настоящий.

Поблизости есть подобье кургана.
Особой силой фонит это место.
Во даем! По курочкам и по колбаскам.
Глазами помаргивая, но без опаски
мы потушили костер и сердце.

Усадебка. XVIII век. Словно пряничная раскраска.
Апельсиновый бриз. Соната. Крикет. Прелюдия.
Вижу море и белый мазочек на нем. Фактура.
Красивое название усадебки. Бонавентура.
Ты звучишь счастливой мелодией.

В уютном дворе на скамье.
Кусты сирени, коты, рубашки отжаты, блузки и лифчики.
Музыка Иманта за забором сулит мне
август, в котором всё, что хочешь, может случиться.