Стефания Вишняк - Испекли мы каравай… Роман

Когда почти все было готово, она попросила маму пришить воротничок и манжеты, но мама была слишком занята Толькиными штанами потому и обратилась к старшей дочке:

– Анька, та пришей жеш и ей воротничок с обшлагами, видишь – мне н екада…

– Пусть сначала постирает!

– Так ты ж сама их засрала еще у прошлом году, вот, сама и постирай! Как себе, так она попришивала, а младшей сестре, значит…

– Да, пришила себе! И она мне не сестра, а татарм анесчастная, подобратая на дороге! Пускай сама и пришивает… – хихикнула Анька.

– О, та она, смотри-ка… Анька, та она, вон, вже и постирала всё и погладила. Давай-давай, пришей ей скоренько, не выкаблучивайся… Здоровая уже кобыл яка вымохала, должна мне уже помогать…

– Пусть сама пришивает! Я себе сама пришивала!

– Та, че ты врешь, шо сама? Када я до самого третьего класса всегда пришивала…

– Сами вы врете!

– А, неси сюда, Ольга. Ну, ее, в м… ду! Давай, я тока покажу тебе, а дальше ты сама…

Когда, наконец, воротничок и манжеты были пришиты, Олька, конечно, огорчилась, что под пришитым воротничком теперь никто не увидит ни эту красивенькую синенькую пуговичку, ни вышивку. Хотя, если она захочет кому-нибудь в классе показать эту красоту, то отогнуть воротничок ей особого труда, в общем-то, не доставит.

Следующим этапом подготовки к школе были водные процедуры. Маме не понравилось, как Олька вымылась самостоятельно, и она остервенело, грубой мочалкой принялась отдраивать младшую:

– Пооставляла всю грязь, шо на ше яке, вон, шо на коленках… А на локтях… мать моя р одная! Та у негров белее шкур яка, чем у тебя!

– Да это же загар… – уныло стоя в корыте, Олька тщетно пыталась объяснить маме.

– Какой там, у сраку, загар, када вода, вон, черная тикёт?

– И ничё – не черная… У Тольки чернее была… Ма, а бантик завтра какой, м?

– Ты лучше спроси, чё завтра жрать будем? Де у меня деньги на те бантики? И так с пустым кошельком пришли с райцентра… С этой вашей, чёртовой школой, скоро, наверна, по миру пойдешь… Я той-то еле-еле выкроила на бантик. И то – шобы тока она не гавкала!! – последнюю фразу маме удалось вскрикнуть прямо в ухо, проходившей мимо нее в тот момент Аньке.

– А, если не пустят на линейку без бантиков? – спросила Олька.

– Та кому ты там, на той чертовой линейке нужна будешь? Найди тот Анькин старенький, простирни, прогладь его, а я спичкой обожгу то, шо сыпитца, шоб совсем не пообсыпался. А ко второму классу, може, и купим потом… Так, всё, мотай, – мама набросила на голову младшей полотенце, – суши башку сама, а то я не дошью сегодня эти б… ские штаны… – присев к машинке и, где ногтями, где зубами распарывая швы Толькиных брюк, продолжила ворчать, но уже в адрес их будущего хозяина, – Какой сам, паразит, вредн ючий, так и шьютца они ему…

Приготовив, только что унаследованный желтый узенький с обожженными краями бантик, Олька остригла ногти, легла в кровать и с трепетом стала ждать утро нового дня совершенно новой, такой неизвестной и такой почти взрослой жизни.

Утром, едва выйдя из калитки, Толька рванул по улице первым, и бежал он уже во второй класс. Следом быстрым шагом шла Анька, торжественно неся какие-то Олькины документы, а за ней, стараясь изо всех сил, дабы не отстать от сестры, семенила на свою первую школьную линейку Олька: «Ой, а вдруг учительница сейчас меня, как спросит, например, счет до десяти в обратном порядке?.. Десять, девять, восемь, семь, пять… ой – шесть… Десять, девять, восемь, шесть… тьфу, – семь!..»

В нескольких шагах от угла школы Анька резко остановилась, с минуту нетерпеливо подождала Ольку, и, нахмурив брови, проворчала:

– Ты че, еле плетешься, блин? Я же опоздаю из-за тебя!

– Да сандалии, блин, жмут… или трут… или уже натёрли… – глядя на сандалии, с трудом сдерживая слезы, виновато промолвила и без того напуганная Олька.

– Не ной! Так. Учительницу твою зовут Гиршина Анна Дмитриевна. Как меня. Запомнила?

– Да…

– Повтори!

– Гы… Гир… Анна… – растерявшись вконец и испуганно заглядывая в глаза сестры, пролепетала она. – Дим… Ой, забыла…

– Пф-ф… Ан-на Дми-три-ев-на, бестолочь! Она самая строгая, зато самая умная и справедливая, поняла?

– М-гм.

– И не трясись! Теперь ты каждый день будешь в школу ходить, и че, так и будешь ныть?!

– Ладно, не буду… – пообещала Олька, в который раз пытаясь взять себя в руки.

Оказавшись, наконец, на площадке перед входом в школу, Анька подвела Ольку к очень симпатичной, средних лет, элегантно одетой учительнице, строившей первоклашек, отдала ей документы и побежала искать свой, уже третий «А» класс.