Модест Казус - 365. Сказки антарктических писателей

– Так-так! – повел усом господин

– Исчезло! – догадался господин

– Карма – загрустил господин

– Но! – воскликнул господин и залез в шкаф. А дверь чуток приоткрыл, чтобы следить за происходящим и случающимся. Однако ничего не происходило и не случалось.

– А вдруг эфиоп этот тоже сидит в шкафу? – спросил господин у своего внутреннего господина и пошарил тростью по темноте. Никого. И тогда он стал подозревать, что именно сейчас гипотетический эфиоп читает его газету, кушает его кефир и смотрит его телевизор.

– А! – господин с криком вывалился из шкафа и помчался на кухню, где, как выяснилось, тоже ничего не происходило. Кефир на столе. Газета раскрыта на четвертой странице со статьей о бинарных звёздных системах.

Упал господин на четвереньки и принялся через лупу искать насекомых, мимикрировавших под ламинат. Ползает он, ползает, в лупу глядит, а сам ушами шевелит – звуки космоса ловит. Сбрендил, одним словом. И увезли его в сами-знаете-какой дом.

Сию историю мне рассказал на троллейбусной остановке автомеханик дядя Вова, коего знали и приветствовали проезжающие мимо автомобили.

И я кое-что понял.

На самом деле священники и мертвые ослы в роялях – ничто иное как священники и мертвые ослы в роялях. Запомните это.

Одного мальчика привели в детский магазин, чтобы показать страшного кукла в назидание за баловство.

– Ай-ы-ай! – заревел испуганный мальчик.

– Что с ним? – родитель вопрошающе посмотрел на другого родителя.

– Кукла хочет! – понимающе кивнул другой родитель и сочувствующе посмотрел на родителя.

– Он мальчик! – возразил родитель родителю – Ему не след куклов покупать и в оные играть!

Мальчик пуще стал рычать и приседать. И головой землю копать. Дрогнул у родителя последний нерв, и купили мальчику кукла.

Дома мальчик вроде бы присмирел и реветь прекратил. Вечером его уложили в кровать, прочитали сказку, укрыли одеялом и ушли смотреть взрослые фильмы.

А поздно ночью пробежала по занавескам дрожь, закачалась люстра под черным потолком, заскрипели доски половые. Открыл мальчик глаза и видит перед собой голову кукла, склонившуюся над ним низко-низко. Так низко, что почувствовал он резиновое дыхание.

И говорит ему пластмассовая голова едким голосом:

– Жил-был в одном городе мальчик. И жила-была в одном городе девочка. И полюбил мальчик девочку, а девочка мальчика. Но как-то раз девочка сгинула в неизвестное. И мальчик умер. И нет его нигде и никак – сказавши сие, кукл развалился на части. Так никто и не смог кукла собрать.

А мальчик больше никогда не плакал.

И не смеялся.

Один дяденька купил себе роликовый конёк в количестве двух штук, надел на обе ноги, чтобы весело погулять по улице, но свалился с крыльца и растряс мозг.

Другой дяденька купил себе бутылку водки в количестве одного ящика, залил в желудок, чтобы весело погулять по улице, но свалился с крыльца и упал, разбив лицо и окуляры.

Третий дяденька ничего не пил и коньки роликовые не надевал, но тоже решил проветрить кости – и тоже свалился с крыльца, свалился и покатился мячом по мостовой, сворачивая шею, руки, ноги и все то, что было доступно сворачиванию.

Потому что был гололёд.

Вывод: в артельный котел говядины без сетки не пускай

В далёкой Сибири на кривом стуле восседал шахтер и подсчитывал кокс. Сбивался да начинал заново.

На столе лежали вещи, горел в печурке огонь, а в тумбочке томно вздыхал таёжный клещ.

Наконец шахтёр досчитал-таки кокс и вышел из бытовки. Посмотрел вверх – там дрозд. Посмотрел под ноги – там след.

– А пойду-ка, посмотрю, куда ведёт сей след —подумал шахтёр и пошёл. Идет себе, значит, идет… и вдруг из-за ели – охотник пенсионного возраста.

– Ты куда? – спросил охотник у задумчивого шахтера

– Искать след чей.

– Где? Какой? – не унимался охотник

– Там. И тут. И вот.

– Этот?

– Да. Он самый

– Так это, брат, мой

– Ах, твой! – обрадовался голодный шахтер и слопал ротозея.

Снимали как-то в нашем посёлке кино. Все из домов повыскакивали, прибежали к кустам и глядят во все глаза.

А там ряженые кривляются, пыжатся, и режиссер ходит важный, с беретом набекрень, дёрганый весь, то и дело ругается да орёт, как петух в палисаднике.