Павел Бажов - Сказки русских писателей

О вы, некрасивые сыны человечества, безобразные творения шутливой Натуры! вы, которые ни в чем не можете служить образцом художнику, когда он хочет представить изящность человеческой формы! вы, которые жалуетесь на Природу и говорите, что она не дала вам способов нравиться и заградила для вас источник сладчайшего удовольствия в жизни – источник любви! не отчаивайтесь, друзья мои, и верьте, что вы еще можете быть любезными и любимыми; что услужливые Зефиры ныне или завтра могут принести к вам какую-нибудь прелестную Псишу, которая с восторгом бросится в объятия ваши и скажет, что нет ничего милее вас на свете. – Выслушайте следующую повесть.

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь добрый человек , отец единыя дочери, царевны прекрасной, милой сердцу родителя, любезной всякому чувствительному сердцу, редкой, несравненной. Когда царь добрый человек , одеянный богатою багряницею, увенчанный венцом сафирорубинным, сидел на высоком троне среди народного множества и, держа в правой руке златой скипетр, судил с правдою своих подданных; когда, воздыхая из глубины сердца, изрекал приговор должного наказания: тогда являлась прекрасная царевна , смотрела прямо в глаза своему родителю, подымала белую руку свою, простирала ее к судящему – и пасмурное лицо правосудия вдруг озарялось солнцем милости – виновный, спасенный ею, клялся в душе своей быть с того времени добрым подданным царя доброго. Бедный ли приближался к царевне? она помогала ему – печальный ли проливал слезы? она утешала его. Все сироты в пространной области царя доброго человека называли ее матерью; и даже те, которых сама Натура угнетала – нещастные, лишенные здравия, – облегчались ее целительною рукою: ибо царевна совершенно знала науку врачевания, тайные силы трав и минералов, рос небесных и ключей подземных. Такова была душа царевнина. Телесную красоту ее описывали все стихотворцы тогдашних времен как лучшее произведение искусной Природы – а стихотворцы были тогда не такие льстецы, как ныне; не называли они черного белым, карлы великаном и безобразия примером стройности. В древнем книгохранилище удалось мне найти одно из сих описаний – вот верный перевод его:

«Не так приятна полная луна, восходящая на небе между бесчисленными звездами, как приятна наша милая царевна, гуляющая по зеленым лугам с подругами своими; не так прекрасно сияют лучи светлого месяца, посребряя волнистые края седых облаков ночи, как сияют златые власы на плечах ее; ходит она, как гордый лебедь, как любимая дочь неба; лазурь эфирная, на которой блистает звезда любви, звезда вечерняя, есть образ несравненных глаз ее; тонкие брови, как радуги, изгибаются над ними; щеки ее подобны белым лилеям, когда утренняя заря красит их алым цветом своим; когда же отверзаются нежные уста прекрасной царевны , два ряда чистейших жемчужин прельщают зрение; два холмика, вечным туманом покрытые... Но кто опишет все красоты ее?»

Крылатая богиня, называемая Славою, была и в те времена так же словоохотна, как ныне. Летая по всей подсолнечной, она рассказывала чудеса о прекрасной царевне и не могла об ней наговориться. Из-за тридевяти земель приезжали царевичи видеть красоту ее – разбивали высокие шатры перед каменным дворцом царя доброго человека и приходили к нему с поклоном. Он знал причину их посещения и радовался сердечно, желая достойного супруга милой своей дочери. Они видели прекрасную царевну и воспламенялись любовию. Каждый из них говорил царю доброму человеку : « Царь добрый человек! Я приехал из-за тридевяти земель, тридесятого царства; отец мой владеет народом бесчисленным, землею прекрасною; высоки терема наши: в них сияет серебро и золото, отливают разноцветные бархаты – царь! отдай за меня дочь свою!» – Ищи любви ее! – отвечал он, и все царевичи оставались во дворце его; пили и ели за столом дубовым, за скатертью браною , вместе с царем и с царевною. Каждый из них смотрел умильными глазами на прекрасную и взорами своими говорил весьма ясно: Царевна, полюби меня! Надобно знать, что любовники были в старину робки и стыдливы, как красные девушки, и не смели словесно изъясняться с владычицами сердец своих. В наши времена они гораздо смелее; но зато красноречие взоров потеряло ныне почти всю силу. Обожатели