Владимир Владыкин - Банный дух. Роман

– Да, такая вот жизнь пошла – не нами придумано!

– А тогда кем же? – бросила та с вызовом. – Ну ладно, вы идите, идите, а я пока загляну в буфет…

И Цветков грузно поковылял в одиночестве дальше к заднему выходу из бани, где во дворе около машины, гружёной стиральным порошком в бумажных мешках, сгрудились люди, поджидая Цветкова.

Когда он, наконец, показался из тёмного проёма бани на солнечном дворе, к нему с ходу подлетел Крайнев:

– Кириллович, получилось, мама согласна? – протарахтел он, сверкая алчно плутоватыми глазами.

– Вот сейчас она сама подойдёт, и потолкуйте с ней ладком, – как бы недовольно проворчал Цветков. – Чего стоите – давайте носить, всё равно она с вас не слезет!

– На халяву я не буду, не дурак! – отрезал Трухин.– Сколько можно…

– Братцы, сейчас я попробую маму уломать! – вскричал Блатов сиплым тенором, и ретиво потрусил в баню, вобрав голову деланно в плечи, строя из себя некоего заштатного шута.

Этим временем, переговорив с буфетчицей Тасей, чтобы та ей оставила палку копчёной колбасы и кусок отварного мяса, Гвоздина попутно переговорила с банщицами, которые ей докладывали о своих каждый день возникавших проблемах: то гладить стиранное бельё некому, то утюг перегорел, то вентиляции до сих пор нет, обещая всё решить…

Наконец она неторопливо пошагала дальше. И уже почти на выходе из бани, чуть было не столкнулась с Блатовым, который мчался на неё, как ломовая лошадь.

– Фу, кто это прёт на меня буром? Ефрем, никак ты? – удивлённо возгласила она, и слегка попятилась назад.

– О, Платоновна, я за вами, извините, Платоновна, не зги не видать! – прохрипел тот сдавленно. – Только на солнце стоял, теперь в помещении совершенно ослеп! – и крутился вокруг Гвоздиной волчком.

– Да чего ты, как заводной? – засмеялась Инна Платоновна. – Да остановись, или тебя так винные пары взнуздали?

– Платоновна, за всё надо платить, сколько можно нас за дурачков держать, мы же тоже люди? – завопил нарочно тот жалким осипшим голосом. – А то у меня от этого порошка залысина появилась.

– Ах, какой нахал, я вам бесконечно делаю поблажки! Это вы на мне, как на дурочке едете верхом! Вас там пять мужиков, можно вагон разгрузить играючись. Вы же целыми днями бьёте баклуши, а если бы работали, наверное, так не пили бы?

– Верно, Платоновна, мы можем всё, но только плати бабки… Мы знаем какие должности входят в штатное расписание…

– На что ты намекаешь, Ефрем? – уставилась директор в оторопи на слесаря. – Ну, вот так всегда, с вами по-хорошему, а вы наглеете сверх всякой меры… Пошли, пошли, сейчас я раскрутку дам всем…

Во двор из прачечной вышли несколько женщин лет по сорок-пятьдесят, все в белых халатах.

– А где ваш слесарь Квасов? – спросила у них Гвоздина. – Чего он там засел, бездельник? – прибавила она.

– Я вот уже иду, Платоновна, – вяло проговорил, показавшийся в проёме дверей Квасов, рыжеголовый, со спокойными чертами лица, слесарь прачечной.

– Ага, лёгок на помине! Александр Кириллович, у тебя есть при себе деньги? – тот неохотно кивнул. – Вот и отлично! Дай этим гаврикам десятку, а с тобой я рассчитаюсь после…

– Я, разумеется, дам, но вы мне верните к двум часам, повезу движок на перемотку… везде надо платить наличными. А как вы думали? – и деланно развёл руками.

– Давайте лучше приступайте выгружать, я уже ничего не думаю! Чем меня можно удивить, поработав с вами? – засмеялась Гвоздина, прищуривая от яркого солнца глаза.

Кладовщица Земелина, довольно симпатичная, круглолицая молодая полноватая женщина, принимала мешки в своей кладовке, нацепив на лицо марлевую повязку. Укладывать мешки ей помогал Крайнев, её нынешний обожатель, с которым она этак самоотверженно разделяла совместный угол прямо в бане…

Когда Гвоздина ещё только подходила к складу, она стала той жаловаться, и в её тоне звучали нотки недовольства:

– Инна Платоновна, я вам недавно говорила, что ко мне нельзя, завтра у меня откроется аллергия, снова пойду на больничный, потом сами будите отчитывать, что я ничего не делаю, а деньги наравне с вами получаю?

– Ничего, Света, во-первых, я так говорю не всегда, а во-вторых, ты в кладовке не сиди, что надо выдай и уходи, – успокаивала добродушным, ровным тоном Гвоздина. – Кстати, почему это у тебя на табак нет аллергии, а он ведь отменный аллерген! – смеясь произнесла она, сияя глазами, и её лицо без того крупное, от смеха, – расширилось.

– Ну, как я могу это знать, ведь я не доктор?! – обиделась Земелина, нахмурив широкие брови, собрав их к переносице.