Кирилл Шидловский - Здоровый, десятичасовой сон

Целый ряд был занят уникально-оригинальными стихотворцами из общества мертвых поэтов с пабликами вконтакте и никнеймами вроде Коленский, Тленский, Тасотский или просто набором из нескольких слов, что никак не связаны между собой. Они пишут о любви и отсутствии вкуса к жизни, потом через одно накладывают их на бесплатные биты и выкладывают на радость своим фанаткам. К моему недавнему удивлению, многочисленным.

Вдоль сцены прошел усатый ведущий Георгий, споткнувшись о ноги Колесникова и совсем не литературно выругавшись. Когда он поднялся на сцену, оглянул зал, одернул бабочку на шее, прочистил горло и закатал рукава, началось действо. Выключили свет, высветили прожектором колесо фортуны, с которого г-н ведущий ловко сдернул покрывало и заиграла задорная музыка, перекрывающая треск стрелки крутящегося колеса.

Свет включился, послышался гул разочарованных вздохов и редкие крики радости. Я устремился к выходу на дворцовую площадь и закурил. Я обычно не курю, но на случай «когда очень захочется» у меня лежит пачка в рюкзаке. Сейчас подожду пока желтую горизонтальную полосу, изображенную на холсте Колесникова поднимут из подвала в главное здание Эрмитажа и пойду ее смотреть и пытаться понять. А потом на пути домой куплю эту книжку Румянцевой. И обязательно буду плеваться.

Сегодня произошло нечто вовсе из ряда вон выходящее. Я сидел в очереди к психотерапевту, потому что столь цветные сны начали меня уже донимать. Напротив меня на мягкой лавочке не самого уютного больничного коридора сидел молодой человек в сером капюшоне и в наушниках. Мне что-то показалось в нем знакомым и я начал его рассматривать. Зеленоватые глаза, светлые волосы и ужасные красновато-коричневые рытвины на лице и шее. Присмотревшись внимательнее в радужку глаза, мое тело внезапно обмякло, голова затряслась, зажглась и завибрировала так, будто бы меня огрели тяжеленным тупым предметом и вдруг я увидел… себя!

На лавке напротив сидит мужчина средних лет, в очках, коротко стриженные черные волосы, эспаньолка, широкий нос и густые брови. Нет, это точно был я! Вся та одежда, что я надел в тот день, портфельчик с ноутбуком, даже мои любимые часы, что достались необычно дешево. Мне не могло причудиться, я стопроцентно увидел самого себя! А потом мной начали овладевать странные чувства. Я стал невероятно зол на мужчину в очках, сидящего напротив. Зол за то, что он не болеет так, как я, а все равно тут сидит. Зол за то, что у него есть деньги, а у меня нет. За все, что раздирает меня внутри и я не могу это унять, а могу только подбрасывать все нового и нового мяса, пока оно не вырастет и не сожрет меня самого.

Глаза мужчины напротив засветились каким-то фиолетовым оттенком, он судорожно достал из своего портфеля ручку и тетрадку и начал что-то черкать. Я присмотрелся, была видна лишь перечеркнутая надпись большими буквами на первом листе «АДАМОВО ЯБЛОКО», а под ней шрифтом чуть меньше «Кадык». Я опешил, сделал привычное и легкое движение рукой в пришитый карман, пальцы легко вошли в импровизированный кастет у рукоятки ножа, как вдруг открылась дверь и вышел доктор с седой бородой:

– Александр?, – обратился он ко мне. – пройдемте.

Взял под руку и провел в кабинет.

Когда я пришел в себя, вернувшись из головы этого странного парня, я действительно держал в руках тетрадку, которую поспешно бросил в портфель и побежал со всех ног из больницы, будто бы спасаясь от той волны агрессии, которую я, кажется, чувствовал сам к себе. Закрылся дома на все замки, переоделся, отстирался от грязных мыслей и, спрятавшись зачем-то в гардеробной, начал увлеченно перепечатывать этот текст с тетрадки в ноутбук.

В метро я визуально отсчитываю два метра, чтобы было куда падать. Не сказать, конечно, чтобы я падал в обмороки или что-то в этом роде, но с некоторых пор я стал причислять себя к категории людей пассивно больных. Сегодня, днем 23 сентября, у меня было такое дурацкое состояние, когда нет желания заниматься в дороге чем-то увлекательным и полезным, вроде чтения, общения или музыки, а хотелось просто влипнуть взглядом в царапину на поручне метро и содержать в голове приятный, мягкий вакуум. Однако, мозг был уже достаточно возбужден мерзким осенним утром и постоянно останавливал взгляд на людях, которые все были заняты полной хуйней. Дед в шапочке Шерлока Холмса и бежевой ветровке разглядывал через линзы огромных очков бесплатную газету, сузив и отдалив глаза, насколько это возможно. В бесплатной газете все было здорово. Наши опять победили, не наши опять проиграли. От следующего заголовка в духе «профилактика ВИЧ» меня коротнуло. Глаза зажмурились, голова отъехала чуть-чуть назад, а в ушах брякнуло. Это ощущение уложилось буквально в пару секунд, но все равно было противно. Слева от деда сидела женщина неопределенного возраста с ярко выкрашенными в красный губами, подведенными каким-то трупно-голубоватым цветом веками и с черными комочками на ресницах. В контрасте с хемозно-блондинистыми волосами выглядело это определенно так себе. Возраст