Анна Аксельрод - Три четверти тона

© Анна Аксельрод, 2019

© «Время», 2019

Дорогой читатель!

Это мой второй сборник рассказов-новелл, который, как и первый, я сама отношу к жанру «записок на салфетках» за утренней или вечерней чашкой кофе. Он дался мне легче первого – наверное, потому, что нашел свой читательский круг любителей кофе без всяких претензий на серьезное слово «литература». К тому же мне очень нравилось, когда люди, читая некоторые новеллы, громко смеялись.

Я составила сборник по тому же принципу, что и предыдущий: его можно открыть в любом месте и начать чтение в любом порядке. В первый раздел вошли рассказы о том, что происходило сегодня с друзьями, коллегами и пациентами; во втором собраны старые семейные истории, дети, звери и ангелы-хранители. А в третьем представлены рассказы из моего предыдущего сборника «Я здесь живу», и включены они в настоящее издание потому, что мне трудно было с ними расстаться, – эти новеллы по-прежнему мне очень дороги. Написанные несколько лет назад, они рассказывают о том же, о чем и новые: жизнь иногда бывает несправедлива к любому из нас, но она все равно очень хороша.

Вчерашнее рабочее утро легко встроилось в бесконечную осеннюю череду дней без солнца и тепла. Его разрезал телефонный звонок одного из тех самых любимых людей, которые раздаривают жизнь одним лишь звуком своего голоса. Бодрый голос Игоря Лебеденко вернул что-то очень важное в этот день:

– Анютка-Анютка! Слушай, мама Марины Ретинской хочет отдать старое пианино. Я подумал, может, ты захочешь его взять, позвони ей…

Мы с Мариной договорились на сегодня, закончив короткий диалог словами: «Это хороший дореволюционный инструмент, и никто из нас давно на нем не играет».

Маленькое электрическое пианино с наушниками, которое поселилось в коридоре квартиры на Гагаринском три года назад, было удобным и правильным. Примерно так же, как в старых квартирах Москвы иногда странным образом заводятся маленькие электрические самовары, выживая своих длиннотрубых медных пращуров из кладовок.

Когда-то в этой квартире жил его старый деревянный пращур по имени August Forster. Мой прадед подарил его моей бабушке после войны, и Forster кочевал с Бабулей и Дедом из квартиры в квартиру. Forster пережил прадеда, и на его пюпитре мне выставляли вальсы Шопена, которые в детстве не приносили ничего, кроме огорчения: Третий, Седьмой и Десятый мне никогда не давались. И однажды я опозорилась перед нашим дальним родственником Мишей Кржижановским, потому что вальсы громко не удались при семейном прослушивании.

Через много лет не стало Бабули, и за настройкой нашего старого Forster’а мы почти перестали следить. В жизни поселилась суета и много важных дел вперемешку между домом и работой.

Однажды Дед, деловито бегущий за дешевым кефиром по пешеходному переходу на Пречистенке, не разошелся с троллейбусом. Так к череде важных дел прибавилось самое важное дело : Деду пришлось ампутировать одну стопу, пересаженный с бедра лоскут не прижился, а культя нагноилась. Деда одели в памперсы, и он почти все время спал. Однажды лечащий врач осторожно начал разговор:

– Вы сами врач и понимаете, что в девяносто пять лет его шансы невелики. А умирать лучше дома.

– Когда я могу забрать его?

– Когда хотите, в любое время.

Дед вернулся домой, не просыпаясь, и про воду в деке нашего Forstera уже никто не вспоминал. Через две недели вопреки всем уверенным прогнозам он начал узнавать нас и различать сиделок по именам. Он потихоньку становился прежним Дедом, начал перечитывать библиотеку, но для оплаты сиделок квартиру на Гагаринском пришлось сдать и снять меньшую в другом районе. Так началась другая жизнь, в которой следом за Дедом в съемную квартиру покорно двинулись библиотека, старый секретер, буфет и деревянный пращур по имени Forster. Он совсем расстроился, и у него стала западать одна клавиша в первой октаве.

Дед прожил долгих восемь лет, из которых шесть лет прошли бок о бок с Forster’ом. Потом квартиру снова пришлось сменить, и нам не удалось разместить деревянного пращура в маленькой однушке. Я отдала Forster своему родственнику-реставратору и знаю, что он был идеально сделан и продан одной талантливой девочке в постоянное музыкальное услужение.

Я получила процент с продажи, когда совсем уже не вспоминала о нем. Мне было очень грустно, и на эти деньги я купила электрическое пианино правильных размеров, наушники и маленький табурет. Теперь оно рокируется с искусственной голландской елкой раз в году, с наушниками может не нарушать тишины, не имеет деки и никогда не нуждается в настройке …