– Ну что, Софья Пална, все не так плохо. Давление относительно в норме. Это просто бури сегодня магнитные. Сейчас домой придете, теплый чай и покой. Никакого сегодня Малахова, только покой.
Софья Павловна благодарно кивала в такт моим словам, и такая признательность была в ее взгляде, что мне стало стыдно за Малахова. Ну, пусть смотрит телевизор, кто ее еще развеселит, отвлечет от гнетущего одиночества и мыслях о родных дочерях, которые давно махнули на мать рукой…
– Аллочка, кто следующий?
– Дед-геморрой, – с готовностью ответила Аллочка.
Зашел крепкий старичок семидесяти пяти лет. Бывший дальнобойщик. Живет тоже один. Жены нет, детей тоже нет. Только племянник, который ждет-не дождется, когда дядька в белый саван завернется. Квартира у дядьки в центре двухкомнатная. А у племянника двое детей, теща и ипотека. Все понятно, живые люди и квартирный вопрос. С ним построже надо. А то уже месяц анализы сдать не может, к проктологу его уже два раза записывала. То ли стесняется, то ли боится дедок.
– Николай Иваныч, здравствуйте! Ну как дела ваши? Были у проктолога?
Я-то знаю, что не был. Специально спрашиваю. Интересно, что ответит.
– Анечка Алексевна, так и вам не хворать! Был, был у проктолога. К вам назад отправил. Говорит, не все анализы в наличии. Вот че резину-то тянет? Непонятно мне как-то.
Вот ведь жук же! Я улыбаюсь. Ну, вот что с ним поделать? Строжусь из-под очков. Но понимаю, что совсем не сержусь. Пока Аллочка дежурно измеряет давление и температуру, Николай Иванович словоохотливо рассказывает, как Андрейка приволок кучу бумаг на подпись дядьке, а дядька как увидел слово «дарственная», так и побежал в поликлинику.
– Дочка, ты меня уж определи к себе. Положи в палату какую-нибудь. У тебя он меня не достанет. Он же уморит меня заради тещи своей, злыдень.
– Тогда пойдем к проктологу, Николай Иваныч. Должны же быть у меня основания для госпитализации. Аллочка, сколько время? Девочки в процедурном еще на месте? Отведи Николая Иваныча на анализы. И проследи, чтобы не сбежал.
Аллочка у меня понятливая. Бережно взяла за руку и повела Николая Ивановича спасаться от Андрейки. В процедурный, а потом к проктологу. Похлопочу, чтобы на пару-тройку дней оставили в отделении после операции. А там поглядим. Может, патронаж выбью. После операции все-таки дедок будет. Пока Алла с Николаем Ивановичем бороздят коридоры нашей поликлиники, приглашаю следующего. Многодетная уставшая. Тяжелый тоже случай. Рожает следующего, не успев выкормить предыдущего. Уже четверо. А ей всего двадцать восемь. Женщины! Что ж вы делаете-то с собой?! Не железные же.
Взгляд потухший, словно в нем вся мировая усталость скопилась, круги под глазами, анемия и анорексичная худоба. Дети в прямом смысле этого слова высасывают из нее все соки. Причем она фанатично убеждена, что должна кормить грудью каждого своего детеныша, пока есть молоко. Муж строитель. С утра до ночи на работе. Она одна с детьми. Иногда свекровь помогает.
– Анечка, вы сдали анализы?
– Сдала. Вчера.
– Ну, результаты у меня еще не все на руках, только общий анализ крови. Что вас беспокоит? Голова не болит?
Пока Алла водит Николая Ивановича по нашим кругам больничного муравейника, сама измеряю давление, смотрю глазные яблоки, ощупываю лимфоузлы. Не нравится мне ее состояние. И узлы воспалены, болезненные. Вижу, как дергается шея при надавливании. И что мне с ней делать? Пока осматриваю, расспрашиваю о детях. И тут моя тезка оживает. Глаз горит, движения разтормозились, руки всплески эмоций выписывают. И такая глубокая любовь в словах слышится, что я прямо позавидовала по-хорошему. Веснушка (это старший – Васенька) вчера солнце нарисовал такое смешное, с ручками вместо лучиков, а Манюня (это средняя – Машенька) в садике стих рассказывала, а воспитатель на видео сняла. Я слушаю ее и боюсь. Боюсь за эту хрупкую, великую женщину, которая наплевав на собственное здоровье, несет такую Любовь в этот жесткий, неласковый мир, что аж дух захватывает. И дай ей бог здоровья! Что смогу – то сделаю. Что не смогу – тоже сделаю, ради ее детей. Хотя лимфоузлы мне не нравятся. Надо повторно назначить кровь, и гормоны сдать. Ох, не нравишься ты мне сегодня, Анюта… Но ничего, мы тебя выправим, будешь, как новенькая, за своими птенцами бегать.
Анюта уходит приободренная и воодушевленная собственным хорошим настроением и моим рецептом. Выписала фолиевую кислоту да В12. Полечим анемию пока, а там видно будет, когда анализы все придут. Вернулась Аллочка, отрапортовала, что Николай Петрович до места назначения в виде кабинета проктолога доставлен. Караулить не стала, ибо наш Михаил Степаныч без осмотра никого не выпустит из своих рук.
Читать дальше