Владимир Гарасев - Солнечная сторона

На востоке, за океаном, светлая полоса в небе объявляла о наступлении нового дня.

Олег Соболь отложил ручку, и поднялся из-за заваленного учебниками и тетрадями письменного стола.

В лице его можно было заметить оттенок досады: из-за двери доносилось бормотание телевизора; этот звук всегда ему очень мешал.

Он вышел в прихожую.

Ну да, так и есть. Дверь в комнату родителей приоткрыта, а в комнате работает телевизор.

Соболь заглянул в комнату.

Никого.

Ну, разумеется! Отец еще не приехал с работы. К своим сорока пяти годам Соболь-старший вполне повторил карьеру своего отца, деда Соболя-младшего: написал докторскую и возглавил отдел в серьезном техническом НИИ. И как и дед, Соболь-старший был фанатом и игроком – он никогда не работал только для того, чтобы получать зарплату, которой хватает на жизнь. Уезжать с работы в шесть-ноль-ноль – не в его правилах. И даже в шесть тридцать, дождавшись, как полагается боссу, чтобы свалил последний сотрудник, и обозначив тем самым свою особую занятость. Соболь-старший мог приехать домой и в девять, и в десять. Зачем бросать интересное дело, которое можно сделать сейчас? Хочется ведь увидеть процесс завершенным, пришедшим к желаемому результату!

Но маман прибывала домой в семь. Будучи в одиночестве, она всегда включала телевизор там, где находилась. И не всегда выключала, когда уходила. Второе телебормотание доносилось из кухни, но из комнаты Соболя-младшего оно не было слышно.

Соболь направился-было к телевизору, но тут его привлек вид из окна.

Комната родителей окном выходила на север, и с высоты шестнадцатого этажа центр Москвы смотрелся из нее очень достойно. Соболь нашел целых четыре высотки – Котельническую, Министерство иностранных дел, Баррикадную и Университет. Вдалеке поднималась Останкинская башня. Да много чего еще можно было увидеть отсюда. Город казался изящной игрушкой, стоящей перед вами на столе – маленькой, но с величайшей точностью выполненной моделью. Соболя всегда завораживал вид с высоты; точная модель города добавляла этому виду привлекательности.

– …в жизни общества начали проступать застойные явления…

Соболь-младший быстро повернулся к телевизору.

Да нет, он не ошибся. Генеральный секретарь Центрального комитета коммунистической партии, товарищ Михаил Сергеевич Горбачев выступал на недавно открытом двадцать седьмом съезде. И сейчас, судя по всему, читал обычный в таком случае доклад.

Соболь-младший стал внимательно слушать и странное ощущение, словно стены чуть заметно поплыли перед глазами, появилось вдруг у него.

Потому что, сколько он помнил, генеральные секретари никогда не говорили такого. Конечно, в целом речь Горбачева была совершенно традиционной. Но Соболю-младшему повезло на сэнсея в области новейшей истории. Дед рассказал ему много – благо, восемьдесят лет этой истории прошло при его непосредственном участии – и вызвал у внука немалый интерес к предмету. И еще он говорил: если хочешь знать раньше и больше других – будь внимателен к мелочам.

Да, речь была в целом обычная. Но множество никогда не слыханных Соболем мелочей не могли не привлечь внимания сведущего человека.

Он дослушал речь до конца, выключил телевизор, и вышел.

В своей комнате он открыл шкаф и раскопал среди одежки ключ от ящиков письменного стола.

Отпер один из ящиков и вытащил из кучи бумаг конверт с надписью «Дача фото 1985». В конверте действительно пребывали дачные фотографии минувшего лета. Но среди них прятался еще один конверт, без всяких надписей.

Соболь достал этот конверт, положил на стол перед собой и некоторое время смотрел на него.

Потом осторожно вскрыл перочинным ножом и вынул плотно исписанные дедовским почерком листы.

«В этом письме содержится предупреждение.

Оно достаточно серьезно для того, чтобы сообщить тебе о нем в возрасте более старшем, чем ты сейчас – я просил тебя вскрыть этот конверт в день твоего шестнадцатилетия.

Но оно может оказаться и срочным, и потому ты должен вскрыть этот конверт и раньше, если придешь к выводу, что в жизни нашей страны возможны значительные перемены.

Серьезный и ответственный человек всегда думает не только о своей судьбе, но и о судьбе страны, в которой живет. Для меня это тем более естественно, что вся советская история прошла при моем непосредственном участии, и еще потому, что мне довелось работать в проектах, которые затрагивали серьезные вещи, и общаться с серьезными людьми.