Александр Силецкий - Солнечная сторона

Силецкий Александр Валентинович

Солнечная сторона

Диллия

Отличная выдалась погода, просто загляденье! Еще два-три таких денька - и кончено... Начнутся бури, ветры ураганной силы поднимут к небу зыбкие пески, померкнет солнце над планетой и накатит осень. Время, когда все живое цепенеет... Работу придется прервать до весны. До весны... Долгий срок! Так что надо спешить, успеть еще хотя бы малость. Это ведь тоже приблизит долгожданный миг - Начало Единения и Благодати. Что ж, думал Фрам, вышагивая по кабинету, за год мы сделали совсем немало. Если будем так и впредь... Главное - не сбиться с темпа. И каждый год все больше и быстрей. И лучше - безусловно! Он распахнул окно. Там, внизу,- до горизонта - клокотала стройка. Бесподобная симфония труда, а он, Фрам, - дирижер, несравненный маэстро. Творец! Это так... А сколько прежде было споров и сомнений, как он воевал!.. Все позади. Победа? Хорошо бы... Стройка рвалась в пустыню, через бесконечные барханы и солончаки - в глубь континента, а с противоположной стороны, как и здесь, тоже рыли канал, прокладывая русло небывалой искусственной реки, чтобы когда-нибудь точно посреди материка, единственного на планете, без ручьев и водоемов, иссушенного знойным солнцем, концы канала встретились, образовав Великий Водный Путь, который напоит не знающие влаги земли, даст им жизнь... Это лишь начало, думал Фрам. А сколько еще впереди!.. На смену нам придут другие, внесут свои коррективы, но дело, самое дело - останется. Это прежде человек ютился возле узкой линии прибоя, на океанском берегу. Пустая суша нас разъединяла. Но теперь... Да, только вместе все мы одолеем эти мертвые пространства, взрастим сады, преобразим природу... Будет много каналов. Пока таких вот, мелких, узких, не слишком прочных и несовершенных... Потом придумают иные - лучше, крепче. Но, старые и новые, будут они повсюду. И вечно будет сад цвести, рождая радость и любовь, и красоту, и мир - всегда! Ведь нам самим возделывать свой сад... "Лишь бы не плакало..." В детстве я выдумал себе игру: на большом листе ватмана, вооружившись красками и кистью, я нарисовал свой, воображенный мир, с безбрежным океаном и континентом средь него, - так получилась карта, пестрая, удивительная, ничуть не похожая на нашу, земную. Я придумал контуры государств и государствам дал названия, нанес на карту разной величины кружки-города, а когда все было готово, положил этот раскрашенный мир на свой письменный стол и принялся фантазировать, воображая, как живут люди в изобретенных мною странах, как они воюют друг с другом, открывают далекие острова... Я играл целыми днями, придумывал для каждого государства историю, законы; кое-где даже случались революции - честно говоря, их я устраивал по собственному усмотрению, не слишком-то считаясь с тем, что служит истинной причиной этих социальных потрясений. Короче, я сотворил свою планету и развлекался, забавлялся с нею, как порой другие забавляются с электрическими железными дорогами или оловянными солдатиками, с той лишь разницей, что этот мир я создал сам. Я делался старше, но игра - а бог ее знает, насколько это теперь уже была игра? - не прекращалась, только свою карту, тоже повзрослевшую, несколько потрепанную и уцветшую, я убрал, чтоб не мешала, со стола и перевесил на стену. Со временем мои сверстники взялись исподволь подсмеиваться надо мной и этим моим "странным хобби" (надо же им было как-то все назвать!) и стали именовать меня не иначе, как "милый чудак", но я не обижался. Сам-то я нисколечко не верил в собственную чудаковатость, однако и других разубеждать не собирался. Разубеждают в двух случаях: либо когда хотят выдать за истину свою неправоту, либо когда пытаются доказать неправоту остальных. Мне это было совершенно ни к чему. Ни то ни другое. А он все висел и висел на стене, мной нарисованный когда-то и вечно мой мирок - красный, черный, белый, желтый, голубой... Десятое измерение, солнечная сторона той поры, которая зовется детством...

Диллия

Вытянув ноги к электрокамину, Фрам курил в своем любимом кресле, и отдыхал, и наслаждался этой краткой отрешенностью от всяких дел. За окном стоял холодный вечер, пронзительный осенний норд дул с континента, предвещая скорые песчаные бури, и где-то там, в дали и мраке, вбивали последние сваи, закрепляющие берега канала. Последние в этом году... Заливисто ударил телефон. Фрам поморщился, чуть помедлил и снял трубку: - Слушаю.