Елена Медведева: Такая простая сложная жизнь. Сборник рассказов

© Елена Медведева, 2019

ISBN 978-5-4496-2152-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Люблю выбраться из города в деревню. Только здесь ты наедине с тишиной и природой.

…Потрескивают поленца в печке-голландке, наполняя дом благостным теплом. Я сижу на диване, на коленях свернулся клубочком кот, я глажу его гладкую черную спинку – он урчит от удовольствия. В доме тишина, слышно только шипение дровишек, мурлыканье кота да лай деревенских собак за окном.

За окном – зимняя деревня. Кривую, в ухабинах, дорогу прикрыло снегом. Улица почти пустынна, на то, что дома обитаемы, указывает только дымок из труб, изредка пройдет прохожий, похрустывая снежком, да забрешут бдительные собаки.

Я смотрю на ветку вишневого дерева, упирающуюся в окно. Я смотрю на нее всегда, когда приезжаю. В городе – работа и бешеная суета, а здесь, в деревне, – созерцание и покой, раздумья. Можно, не вставая с дивана, наблюдать за сменой времен года по этой ветке.

Еще совсем недавно она была с листочками, позолоченными осенью. Ветер постепенно срывал листья, оголяя ветви. Когда он раскачивал дерево особенно сильно, веточка жалобно стучала в окно, как будто просила впустить ее в дом, в тепло.

Сейчас зима, и ветка отяжелела под грузом налипшего снега. Иногда на нее садится воробышек, прыгает по ней, как на качелях, стряхивая снежок. Ночью приударит мороз и закует веточку в хрустальный панцирь. Она замрет в безмолвии, в зимнем сне.

Весной ветка закапает-заплачет вдруг, обрызгает окно каплями-слезками, омоется сама, будет долго высыхать, стоять голенькая, беззащитная. Потом выглянет солнышко, обсушит деревце, обогреет – и веточка пробудится ото сна, набухнет жизнью-почками. Сначала я увижу зеленые листочки, а потом распустившуюся белым цветом ветку и кусочек синего неба. В такие дни хочется не лежать на диване в задумчивости, а бежать на улицу, вдыхать пронзительно чистый воздух, греться под ласковым майским солнышком. Все живое пробуждается – и человек тоже.

Чуть позже ветка выгнется под тяжестью вишневых плодов, на ней гроздьями созреет ягода – красная, бордовая. И я побегу, чтобы сорвать ее и съесть. Именно с этой ветки, хотя полно других деревьев рядом.

…Шли годы, но ветка неизменно заглядывала в окно, как безмолвный наблюдатель, бессловесный член семьи. Она видела, как росли мои дети, приезжая к деду на каникулы, как старел ее хозяин – мой отец, из крепкого и деятельного превращаясь в хворающего и беспомощного. Однажды в тусклый зимний день услышала она, как завыла хозяйская собака. Никогда ветка не слышала такого душераздирающего собачьего воя.

Заглядывая в окно, она видела, что хозяин лежит на кровати уже несколько дней и не встает, в печке не тлеют весело дровишки и дом остывает. Ветка качалась горестно и тревожно стучала в окно, словно хотела сказать: «Не спи, вставай, надо растопить печь, согреть дом, надо жить!» Хозяин как будто услышал ветку, встрепенулся на стук, поднялся с кряхтением, затопил печь, нагрел чайник, попил чаю. Но потом перестал реагировать на сигналы, которые посылала ему ветка, только все лежал.

Когда приехала дочь, жизнь в доме затеплилась. Но ненадолго. Хозяин умер, и дом опустел.

Ветке было очень холодно. Ее сковал небывалый мороз, одев в ледяные наручники, так что она не могла пошевелиться. Она видела грустную процессию похорон хозяина, пышные поминки. А потом жизнь в доме замерла. Дом заколотили. Ветка по-прежнему заглядывала в окно, но там были только темнота и тишина. Лишь воспоминания о прежней жизни, наполненной детскими голосами и заботой хозяина, согревали ее, помогая выжить в ту суровую зиму.

Пришла весна, дом купили новые хозяева – и он снова наполнился шумом детских голосов. Жизнь закипела, дом ожил. Новый хозяин ветку аккуратно подрезал, чтобы она не стучала в окно, не пробила ненароком хрупкое стекло.

Я всегда обращаю внимание на руки человека. Кому-то важно лицо, кому-то – фигура, рост, а мне – руки. Я так устроена, что чувствую человека по его рукам – темперамент, характер. Так, я влюбилась в своего мужа, увидев его руки – тонкую кисть и длинные нервные пальцы. Руки пианиста или хирурга.

Как оказалось, музыкантом он не был, хирургом тоже, профессия самая прозаическая – токарь. Но его руки виртуозно владели станком, он мог выточить любую самую замысловатую деталь благодаря особой чувствительности пальцев, ведь он плохо видел, был почти слепой. Пальцы были его глазами, ими он ощупывал деталь, знал, куда вести станок. Он был художником станка.