Елена Медведева: Такая простая сложная жизнь. Сборник рассказов

Но мою маленькую дочку не нужно было заставлять – она обучалась игре на пианино с большим прилежанием. Сыграли немаловажную роль в этом преподаватели музыки, и это была огромная удача. Первая учительница – молодая красивая женщина, выпускница консерватории – просто любила мою дочку и любила музыку. Потом она внезапно уехала в поисках женского счастья и передала ученицу с рук на руки своей подруге – столь же молодой, начинающей свою преподавательскую деятельность. И вот эта учительница много внимания уделяла технике, проявив казавшуюся мне тогда чрезмерной требовательность. Она редко хвалила девочку, но часто ругала, указывая на ее слабые места, которые особенно проявятся позже. Во время учебы в колледже дочь уступала мальчикам в силе извлечения звука, техничности, беглости пальцев, но умела какими-то своими способами извлекать из инструмента Музыку, так что слушатель не был потрясен громогласным звучанием, но словно уплывал в мир образов, картин, чувств.

Дочь приходила с уроков расстроенная, чуть не плача, но передавшееся от отца упрямство сыграло положительную роль – она упорно долбила гаммы, этюды, развивая беглость пальцев. Не получалось, она злилась, но играла их снова и снова. Соседи, конечно, воевали – пенсионерка из квартиры под нами бегала к нам без конца, умоляя «не стучать по клавишам», потому что у нее мигрень. Сверху демонстративно громко включали популярных певцов. Сейчас соседка, так отравлявшая нам жизнь своей мнимой или настоящей мигренью, раскланивается со мной, каждый раз спрашивая, когда же приедет моя дочь: «Так хочется ее послушать, так прекрасно она играет».

Третья учительница была опытным преподавателем, взрастившим многих учеников, чей дальнейший жизненный путь был связан с музыкой или с чем-то другим, но непременно успешным. Что-то она в моей дочери разглядела и стала для нее больше, чем просто учитель. До сих пор она для нее – вторая мама. Она разбудила в моей девочке здоровое тщеславие, теперь нудные гаммы, надоевшие этюды, бесконечный тренаж пальцев имели конечную цель – конкурс, было к чему и куда стремиться.

И вот – первый городской конкурс юных пианистов. Моя девочка, как Золушка на первом балу – тоненькая, в красивом бальном платье, пушистые волосы стянуты в высокий хвост, светится от возбуждения и счастья. А я сижу, наклонив голову, в страшном напряжении – ошибется или нет, споткнется или нет. Помню, как катились по моим щекам слезы, просто бежали ручьем, от переполнявших меня чувств – восхищения музыкой и гордости, что это чудо творит моя дочь своими длинными хрупкими пальчиками.

Это была наша первая безоговорочная победа, за ней последовали другие конкурсы в других городах. Наступил момент, когда наша учительница, наша вторая мама, призналась мне, что уже не может дать моей дочке ничего и ей нужно учиться дальше – в Москве.

Столица ошеломила размахом, масштабами. Центральная музыкальная школа вызывала трепет и благоговение. Преподаватели школы не подтвердили талант дочери, но и не опровергли – здесь она была одна из многих, здесь все были либо подающие надежды, либо гениальные. А с виду это были дети как дети – носились по этажам, охотно общались, а вот их мамы были преисполнены мании величия. Я тушевалась – мы были из провинции, подавляла роскошь интерьеров, важные родители, ученики казались вундеркиндами, преподаватели – небожителями. Ничего не могу сказать плохого о школе, нас прослушали все, к кому мы обращались. Но лишь один из преподавателей честно сказал, что «с улицы здесь не берут». Поступить может только тот, кто будет год заниматься с преподавателем школы, а для этого нужно не только платить немалые деньги преподавателю, но и снимать жилье, на что-то жить, где-то учиться. «Есть у вас такие возможности?» – прямо спросил он. Нет, таких денег у меня не было. Тем не менее все экзамены дочка сдала, лишь на сольфеджио (камень преткновения, с учителем сольфеджио нам в родном городе не повезло) получила недостаточно баллов и потому могла поступить только на платное обучение. Потянуть такую умопомрачительную сумму я не могла.

Но моя девочка уже заразилась Москвой, в нее вселился зуд, когда ну хочется учиться – и все! Хочется жить музыкой, дышать ею, а все остальное – второстепенное. Она встретила здесь таких же одержимых, как она, детей, из такого же теста вылепленных, а это значило – общие интересы, общая тусовка. Да и Москва покорила своим величием, возможностями. Хотя тогда она не была такой, как сейчас, а напоминала огромный грязный базар, где по улицам бродили собаки и бомжи, а под ногами хлюпала грязь. И все равно это был мегаполис с большими, чем в провинции, возможностями, с консерваторией – храмом музыки, желанной, тогда еще такой далекой целью, путеводной звездой.