А.Лилич - Silentium

Взгляд Лены зацепился за телефон. «Надо бы позвонить и узнать…»

«…А кому позвонить?…» – отчего-то все знакомые номера вылетели из головы напрочь, а перед незнакомыми людьми, – куда там обычно все звонят за советом, есть же какой-то специальный номер для таких случаев? – не хотелось выставлять себя дурочкой, если это всего лишь чья-то шутка или просто померещилось. Лена подняла трубку, но зуммер давал короткие гудки, а значит телефон в любом случае был бесполезен.

Может быть это все еще сон?…

Одевшись потеплее (хотя день был вполне себе приятным, местами даже солнечным), она вышла из дома, с легким беспокойством поглядывая вокруг – мало ли что…

Лена брела по пустым улочкам и дворам. Люди не показывались на глаза – только птицы один раз пронеслись над головой и бродячая пестрая кошка в черном провале подъезда сверкнула зеленым глазом, провожая девушку взглядом. Все двери были закрыты, по ту сторону окон и витрин пряталась темнота. Зазеркальная Лена одиноким привидением брела в темных отражениях.

Такой глухой тишины в Городе не бывало даже ранним-ранним утром в выходной день – «…Я запомнила бы…». Подозрительно, неуютно. Немного страшно. На задворках памяти неприятно зашевелились старые детские страхи: может быть, произошло какое-то бедствие, всех увезли – а меня? Забыли? Какая глупость. А если не глупость?…

Вскоре солнце скрылось за тяжелыми серыми облаками, проснулся ветер и посыпался мелкий снег. День тихо скатился в серые сумерки. Пора было возвращаться.

Каблуки отстучали по каменным ступенькам парадной, мелодично звякнули ключи, лязгнула пастью замка обшарпанная дверь. Не включая свет, Лена скинула пальто и сапожки в полумраке прихожей и тихо пробралась на небольшую кухоньку. Рука нашарила на стене выключатель – и замерла, не решаясь нажать. В голову пришла глупая, но отчего-то невероятно страшная мысль: «это будет единственное освещенное окно в Городе, его могут заметить». Кто? Лучше не думать об этом, лучше посидеть в темноте…

Она поставила на газовую плиту старенький чайник, сделала пару бутербродов, хотя аппетита не было совершенно, еще раз выглянула в окошко – и, опустив веки с пушистыми ресницами, вздохнула. Провести выходные в добровольном одиночестве, – это одно, а совсем другое – когда тебя вот так без спросу оставляют наедине с Городом и его мертвой тишиной. Судя по всему, впереди были очень долгие и очень странные сумерки…

Аппетита за время прогулки не прибавилось, да и пить не хотелось, – согреться бы и отвлечься, занять себя чем-то привычным, несложным, чтобы не думать ни о чем. Например, приготовить чаю. Два кусочка сахара, ломтик лимона… Лена хозяйничала в темноте, отчасти полагаясь на память, отчасти на свое острое, словно у кошки, зрение. «Кстати. Где ты там бродишь?…» – кошка сидела на подоконнике и с интересом глядела своими мерцающими глазками в черноту дверного проема, высматривая кого-то за спиной у хозяйки. Лена не удержалась и обернулась – никого. Кошка с самым невинным видом поглядела на хозяйку. «А что я? Я ничего…» – будто бы промурчала она. Лена нехотя откусила кусочек от бутерброда и поделилась с кошкой.

Кусок застрял в горле, когда из прихожей донесся знакомый лязг ключа в замочной скважине. «Кто это?» – безмолвная мысль показалась громче крика, а сердце билось так громко, что могло выдать. Дверь скрипнула, открываясь, и тут же захлопнулась. Значит он уже внутри. Лена физически ощутила приближение – вроде кого-то очень знакомого, но в то же время ею владела странная, болезненная растерянность. Она никак не могла вспомнить, у кого же еще были ключи к этой двери…

Шаги были слышны только благодаря поскрипывающим половицам, – мягкие, осторожные. Знакомые – но не узнанные. Лена прижала к груди кружку с чаем и замерла в растерянном ожидании. Кто?

Из темноты показался молодой человек. Может быть ровесник Лены. Сошел бы за брата – было что-то неуловимо похожее, сходное, близкое. Невысокий, светловолосый, в теплом вязанном свитере, джинсах и домашних тапочках. Незваный гость уверенно вышел из полумрака, как-будто постоянно бродил по ее дому в темноте, открыл дверцу кухонного шкафа, кашлянул, потянулся за чашкой и тут же замер. Кошка сорвалась с подоконника, рысью подбежала к нему и, подняв хвост трубой, потерлась, приветствуя и требуя ласки.

Несколько мгновений он удивленно смотрел на Лену. Она – на него. И в один голос, сбиваясь и перебивая друг друга, оба задали один и тот же вопрос: