Денис Рамзаев - Первый полет в одиночестве

Иногда все-таки прохожие проявляют снисходительность и протягивают пачку сигарет. На ней написано страшное, например: «КУРЕНИЕ ВЫЗЫВАЕТ СКЛЕРОЗ». Женщина с удовольствием затягивается. И потом не помнит лиц, имен и ответов.

«Молодой человек, а у вас не будет сигаретки?»

Я отказывал ей больше десяти раз. Но каждое утро слышал один и тот же вопрос. У той же парадной.

Не помогала и игра на опережение. Однажды, почти поравнявшись с ее грузной фигурой, сходу выпалил: не курю! И как думаете, что она сказала следом?

«Молодой человек, а у вас не будет сигаретки?»

Женщина шла напролом, не видя преград. Несколько раз я искренне пытался понять, кем она работает, и почему не купит пачку сама. Может, это такое хобби, или она проиграла кому-то спор? Догадки ушли бы сами собой, задай я вопрос прямо. Но спешка, дела, усталость.

Всегда остается надежда на «когда-нибудь».

Так вот: когда-нибудь я стану рядом и тоже стрельну сигаретку. Мы разговоримся, мотивы и пароли станут известны. Может быть, я даже покажу этот набросок.

«Женщина, у вас ручки не будет? Автограф оставлю».

Я больше не могу. Трудно выдержать давление времени. У таблички с адресом «Улица Ленина, 55» надо быть в 8.50. Еще десять минут уйдут незаметно, по-английски, не прощаясь. Очередь у турникета. Толпа у лифта. Долгий подъем металлической коробки с остановкой на каждом этаже. Мне нужен девятнадцатый. Пропустите, пожалуйста.

Ключ к двери подходит идеально: я вижу свое рабочее место. На экране ноута заботливо выведена надпись «Протри меня».

Три недели отсутствия. Я в черном. Пора включаться.

Она ждала меня к девяти, попросив надеть пиджак и классические брюки. А к ним – рубашку и галстук.

– Разденешься ты или нет – вопрос открытый, но выглядеть должен красиво.

Никаких растянутых свитеров, помятых кроссовок и футболок с принтами.

Первое время галстук душил шею – словно меня вздернули на виселице. Ношение таких аксессуаров было нелегким испытанием, поэтому она окрестила наши первые месяцы «испытательными». Я и правда старался: звонил людям, просил купить товар, составлял коммерческие письма и рисовал макеты. Словом, трудился специалистом самого широкого профиля.

Мне быстро стало скучно, и я не знал, чем занять свободное время. Она смотрела в глаза, улыбалась и протягивала лист с заранее записанными задачами. Крошка, мы можем просто валяться на этом кожаном диване и смотреть новые сериалы. Там Линч, говорят, запустил настоящую бомбу.

Признаться в скуке я не мог. Но втайне проглядывал по вечерам страницы других девушек в социальных сетях. Ничего личного, просто рассылал истории о последних успехах в личных сообщениях. Откликов почти не было.

Я был на содержании. Она платила раз в месяц, пару недель в год мы ездили за границу. Никаких иллюзий. Она всегда делила время с кем-то еще, и эти люди делали точно такие же задания.

Ближе к концу смены моя шея почувствовала холодное прикосновение ее губ.

– Искал меня?

– Слушай, надо поговорить. Мои предыдущие отношения закончились потому, что просто было скучно. И сейчас скучно. Помнишь, ты говорила, что мы будем только вдвоем? Где это, черт возьми? Когда ты трахнешь меня так, чтобы я запомнил на всю жизнь? Чтобы мне захотелось остаться? Я жду ответа или ухожу. Ответ или я!

Но она засмеялась. И протянула большой список дел. Рутина. Бег по кругу. Вдох, выдох. Отсюда не вырваться.

Мне хотелось ее всю неделю – до пересыхания в горле и дрожи в руках. Но так уж было заведено: все встречи только по пятницам, плавно перетекающим в выходные. В будни общение могло повредить. Обычно на утро от разговоров болела голова, кружась в вальсе с невидимым партнером. И мозг в такие минуты немедленно подключал совесть: ну скажи ему, чего он опять увлекся этой барышней. Как там ее зовут? Стелла? Что за манерное имя.

Но нет, она была сильнее меня. И честнее. Ее слова всегда несли правду.

– Если ты растворишься во мне, захочешь тесного общения, то потом будет плохо и затошнит. Ты готов принять эти риски?

Я был готов на все, лишь бы обнять ее, поднять над землей, поднести ко рту. Вкус губ немного горчил: иногда я просил ее зажимать языком дольку лимона или спелую вишенку, и тогда поцелуй приобретал насыщенный и набивающий оскомину оттенок.

Но в эту пятницу все было по-другому. Я понял это не сразу, механически делая все, как и прежде. Соленое море шло ее фигуре и губам, заставляя тело немного дрожать от холода.