Денис Рамзаев - Первый полет в одиночестве

Фраза «Давай потанцуем» долгое время вызывала у меня раздражение. Во-первых, танцевать я никогда не умел. Во-вторых, в голове оживали неприятные воспоминания о выпускном вечере. Тогда я, уже не школьник, но еще не студент, произнес ее несколько раз.

Фиаско.

Наш 11 «А» не был дружен, а я особенно не общался с одноклассниками. Исключение составлял худенький парень, которого постоянно обижали, а благородный рыцарь Денис пытался защитить. У нас совпадали интересы – футбол и нежелание выполнять домашние обязанности. Мы вместе бегали к киоску на железнодорожной станции за спортивными газетами, придумывали собственные игры с мячом и пустыми флаконами из-под шампуней.

Над этой дружбой открыто посмеивались, и у меня очень быстро сложилась репутация чудака. Девочки сторонились, парни в свой круг не пускали. Я не сильно переживал и завел новые знакомства на подготовительных курсах в университет.

Но вдруг выпускной. Танцы. Надо кого-то пригласить.

Мой робкий выбор пал на девочку, которая чаще всего давала списывать. У нее было доброе сердце и широкая улыбка. А также металлические нотки в голосе в момент отказа. Никаких танцев, парень, не для тебя цвету.

Была запущена цепная реакция. Я, худой и стеснительный, метался между другими девушками класса. И все отрицательно покачивали головами – устали, не хотели, обещали другому кавалеру.

Выпускной вечер без танца стал напоминать утро первого января, но без салатов и мандаринов. Чувствуя полное опустошение, я набрался смелости и подошел к девушке из параллельного класса. Ее фамилия (как сейчас помню) была Гармаш. Что-то промямлил. И уже развернулся, не надеясь на успех, как она сказала: окей, пойдем на танцпол.

Чудо. Во время песни я боялся дышать. Вечер был спасен.

Потом я несколько дней обижался на одноклассниц, а полузакрытый гештальт мучил даже после первого поцелуя во время вальса. Зудящее чувство непригодности на танцполе ушло только после записи в секцию, где меня научили держать центр всего тела и ритмично отбивать стопы под «ча-ча-раз».

Катя Гармаш, если ты меня читаешь, дай бог тебе здоровья.

Можете не верить, но однажды я нашел в сквере (под скамейкой) дневник с синей обложкой. Он был почти пуст. Запись аккуратным почерком заняла всего три страницы, и я немедленно принялся за чтение. Повествование тронуло: переживания автора были мне близки и понятны.

Привожу эту запись с сокращениями.

«Смешно, но она проклинала день, когда я взял в руки эту книгу. И все повторяла, что та приносит несчастья. Хотя несчастна была только она сама. Я же танцевал.

Помню, в моей сумке лежал только паспорт и томик Харуки Мураками – на случай, если очередь в коридоре военкомата покажется неприлично долгой. Роман назывался «Охота на овец». Кажется, я купил книгу из-за необычного названия, еще не подозревая, что сам превратился в овцу.

Врач начал охоту издалека, постепенно подводя к сути: молодец, что вел историю болезни с восьми лет, но диагноз старый, и его надо подтвердить. Вариант здесь только один – лечь на обследование в психиатрическую больницу. Ребята в неврологическом отделении хорошие, только своеобразные.

Шок».

(Запись прерывается)

«Ночью раздавались жуткие крики. Они просто не могли уснуть. Их не брали лекарства. Один невротик ходил по палате как лунатик, второй раскачивался на кровати, скрипя зубами и смеясь. А третий, самый спокойный, подсел на краешек моей кровати и стал выпытывать, в чем секрет успешной личной жизни. И зачем я проболтался, что у меня есть девушка…

Такая обстановка давит. Нас кормят какими-то помоями, я заедаю бесцветную жижу огромным куском безвкусного хлеба, а выходить за периметр все еще нельзя. Я стараюсь писать рассказы и иногда пишу смс. Да, девушке. Она иногда приезжает. В ярком желтом плаще. Разговор почему-то раз за разом не клеится. Зато к ее пальцам словно приклеены сигареты. Она курит их одну за одной и плачет. Говорит, что мне уже не дадут автомобильные права. Что будет трудно устроиться на хорошую работу и выехать за границу. И что я зря согласился на обследование. Лучше бы пошел служить.

Я расстраиваюсь, пытаюсь до нее достучаться, задействую аргументы, но потом сдаюсь и ухожу к себе. Уснуть не могу. Все кричат и просят советов».

(Запись снова прерывается)

«В книге действует человек-овца. Он все время подключает какие-то провода, связывает людей между собой и уходит. Кажется, нас он разъединил. На желтый цвет у меня появилась стойкая аллергия. Не люблю, когда в меня не верят. А еще – в будущее со мной».