Денис Рамзаев - Первый полет в одиночестве

(Часть текста пропущена)

«Человек-овца советовал танцевать в любой ситуации. Это лучше, чем бездействовать и падать духом. Я так и сказал – можно больше не приезжать. Тем более в таком ярком плаще. Здесь все серо и уныло, а меня скоро выпустят. И я пойду танцевать. В клуб, бар, на стадион – все равно. Она плакала и курила. Курила и плакала. А потом вдруг закричала, что виновата книга, внушившая мне какие-то сектантские мысли. Она развернулась и быстрыми шагами двинулась в сторону цивилизации. А я смотрел вслед и огорчался. Не тому, что она уходит.

Тому, что она ничего не поняла».

(Еще часть пропущена)

«Прошло время. Я много путешествую, работаю в приличной компании и даже получил права категории B. Но Мураками я с тех пор не читаю. Боюсь, что все сразу пойдет не так. Начнется война, и мной вновь заинтересуются в вооруженных силах.

Пожалуй, выкину-ка я и этот дневник. А тому, кто найдет, дам только один бесплатный совет. Не встречайтесь с девушками в желтых плащах».

Отношения с живописью у меня складывались тяжело. Работы художников до сознательного возраста я видел только в журналах «Мурзилка» и иногда – в передачах «Что? Где? Когда?». Сам рисовал скверно и без души. За меня пятерки по ИЗО собирали все остальные члены семьи.

В средних классах произошла замена: вместо рисования на образовательном поле появилось черчение. Недостаток пространственного мышления сказался немедленно. Я не мог чертить ровные линии в принципе: руки дрожали, а вместе с ними и линейка. Самооценка стремительно летела вниз, а глаза учительницы по черчению – в разные стороны. Косоглазие заставляло думать, что она всегда смотрит на меня. От этого сильно потела спина.

Уже работая журналистом, я брал интервью у одной художницы. Она рисовала грудью и остро реагировала на информационную повестку. Благодаря необычной технике на свет появился портрет Ди Каприо, впервые получившего «Оскар», и Нурмагомедова, ставшего чемпионом по смешанным единоборствам.

А я Чарли, смешной чудак.

Эти слова когда-то подобрала подруга. Она нарисовала меня в котелке, с тростью, забившимся в угол. Первая увидела меня настоящим. Как Чаплин, только с другими ужимками.

Рисунок простым черным карандашом. Самый дорогой портрет, что мне когда-то дарили.

Сначала я отрицал нарисованное. Разгневался на автора. Торговался сам с собой, что я лучше Чарли. Огорчился, что не лучше. Принял это.

А потом аккуратно выглянул из раковины. И оказалось, что снаружи тоже неплохо. Я стал больше доверять людям и меньше бояться трудных ситуаций.

Этот рисунок я храню до сих пор. Он переехал из Волгограда в Петербург и не оказался в рамке только потому, что Чарли с портрета не может встать без чужой помощи.

В реальности у Чарли все хорошо.

Школьные учителя, вы были правы. Рисование в жизни мне все-таки пригодилось.

Дед был человеком, чьи взгляды на жизнь максимально отличались от моих. Даже странно, что нас разделяли не столетия, континенты и цивилизации, а мама и шахматная доска. Дед играл хорошо и периодически ставил мне мат. Поддаваться ребенку было не в его правилах. В 14 лет из уважения к деду я купил несколько книг для новичков, изучил все основные дебюты и занял второе место на школьном турнире. На этом моей шахматной карьере пришел конец.

Труд был смыслом его жизни. Папка с профессиональными грамотами деда выглядела пухлее, чем туловище синего кита. Руки знали плотницкое и столярное дело, но в сарае рядом с домом я так и не встретил ни одного Буратино. Жаль, что умения деда не передались по наследству. В подростковом возрасте я часто вспоминал песню группы «Пикник» и переживал, что не могу выстрогать подругу из коры.

Дед производил впечатление крепкого хозяйственника. Его боялись собаки и кошки – первые сидели на цепи и охраняли дом, а вторым позволялось заходить внутрь только во время холодов. В случае нарушения границы в хвостатых мигрантов немедленно летел тяжелый тапок. Защитить права животных не могла даже бабушка.

История их знакомства легко украсила бы сюжет современного сериала. Бабушка Нина проводила своего Петра на службу в другой город, и тот вернулся через пару лет. Но с прекрасной молодой женой Машей. Страдать и заламывать руки было не в характере Нины – она выросла в детском доме. Но заботу ценила, и младший брат Пети показался ей нужной кандидатурой. Молчаливый Коля мучился от обгоревшей на воинской службе спины. «Выхожу его сейчас – всю жизнь любить будет», – решила бабушка.