Серик Асылбекулы - На чужом пиру

Не выдержав унизительного прозвища «глухой», Култай в осеннюю стужу за одну ночь сбежал в свой аул, расположенный в сорока километрах от совхозного центра. По дороге он плакал навзрыд.

В тот раз его на машине догнали воспитатели интерната и вернули с полпути. Но, сводя постоянно на нет труды воспитателей, Култай стал все чаще сбегать по ночам. Не слушался ни выговоров, ни уговоров, лишь молчал, насупясь. К тому же, если другие дети с каждым годом привыкали к интернату, сроднились с ним, Култай, чем старше он становился, тем сильнее тосковал по степи, по родителям, и тоска эта превратилась во внутреннее бунтарство, неподвластное никакой силе. В конце концов с этим смирились и воспитатели, и родители. В тринадцать лет Култай покинул школу, бросил учебу, оставил шумную поселковую жизнь и ушел с чабанским аулом в степь…

Позже из-за этого уха его не взяли в армию. Мечта о путешествии на поезде вокруг света на этом вроде и кончилась. После пятого класса он ни разу и в областной центр не ездил. Конечно, можно было бы съездить в гости. Там живет старший брат Култая. Давно уже семьей обзавелся. У него жена, трое детей. Сам работает механиком в автопарке. Но и к нему Култаю как-то не удается съездить.

Да и брат хорош. Мешками увозит мясо, когда забивают на зиму лошадей, которых растит Култай, а ни разу не догадался пригласить его в гости. Вообще, если не считать, что единокровные, оба они разные и по характеру, и по обличью. Один – шустрый, умеющий приспособиться к течению времени, другой – чистый, как вода, сбежавшая из русла весной и отделившаяся от реки в озерце. Старший брат щуплый, уши просвечиваются, и рыжий, младший – кряжистый и угловатый, как саксаул в песках, и смуглый. И младший братишка Култая, кончающий нынче десятилетку, тоже рыжий, похож на старшего брата. Он такой же шустренький, даже Култая, который старше его нас шесть лет, поучает.

«Он тоже, пожалуй, здесь не задержится, – с огорчением подумал Култай. – Говорит же: „Поступлю учиться, а не смогу, на завод пойду. Что здесь делать, тишь да глушь… и ничего больше. Култай, как ты до сих пор здесь не свихнулся?“. Да, он здесь никогда не останется, – Култай в душе разозлился на обоих братьев. – Ну, не останется, так скатертью дорожка, пусть убираются…».

Из родственников он теплей, чем к другим, относится к сестренке, живет она в совхозе, замужем. Култай часто навещает ее. Что ни говори, а надоедает порой однообразный чабанский быть. Молодое трепетное сердце иногда мечется, тоскуя по друзьям и подругам, с которыми рос когда-то, по веселым и радостным вечерам, уютному и теплому дому, а самое главное, по доброму отношению людей. В таких случаях он отправляется на гнедом из зимовья в центр совхоза. Тридцать-сорок километров дл резвого коня не бог весь какая даль: выедет пораньше и уже до полудня на гнедого лают поселковые собаки.

По приезде немедленно ставится чай и начинается долгая беседа с восклицаниями и расспросами до самого вечера.

Вечером же Култай приводит себя в порядок и переодевается. По настоянию сестры снимаются и валенки, и на неуклюжие ноги Култая натягиваются легкие хромовые ботинки. Из своего остается только пышный лисий малахай на голове. Против малахая не возражает и сестра.

К восьми часам Култай, нарядный и счастливый, отправляется в клуб. В клубе довольно холодно, поэтому и посетители редки: в основном школьники, взрослых раз, два и обчелся. В заднем ряду, рассыпавшись, как волосы на висках у плешивого, сидят пять-шесть парней и две-три девушки.

Култай сует стоявшей у входа кассирше трехрублевку, не считая сдачу, входит в темный зал, где идет кино, и опускается на стул. Раз идет кино, то как не порваться ленте. Пока механик ее клеит, загорается свет, т темный зал вдруг озаряется как днем. Зрители, щуря глаза, глядят по сторонам.

Порой Култай встречает в клубе и своих одноклассников…

На другой день Култай просыпается поздно. Долго лежит, блаженствуя, не решаясь покинуть чистую белоснежную постель, постланную сестрой на широкой кровати во внутренней комнате. Потом, нехотя поднявшись, с наслаждением умывается теплой водой. К этому времени, пыхтя, появляется и самовар. Оба опять долго пьют чай со сливками. А затем Култай некоторое время смотрит телевизор или возит на себе полуторагодовалого племянника. После обеда идет в баню.

Через два-три дня, проведенных у сестры, юноша начинает скучать. На душе становится неспокойно и он собирается возвращаться.