Питер Джаггс - От бомжа до бабочки

Джиракет сдернул меня с крыльца и потащил под дом. У меня скрутило живот, а ноги ослабели так, что я готова была упасть.

– Пожалуйста, Джиракет, пожалуйста, отпусти меня, – умоляла я. Но Джиракет не слушал. Почти волоком он втащил меня в подпол, где отец хранил своего «железного буйвола», инструменты, сети и капканы. Я все молила Джиракета отпустить меня, но он не отвечал. Он с силой обхватил меня за плечи, сделал подножку и толкнул. Мы оба рухнули на землю – он приземлился на меня. Я чуяла его пот и масло, которое тренеры втирали ему в кожу, он был жесткий и скользкий. Я ничего не могла сделать – я лежала головой в пыли и плакала. Я так перепугалась, что совсем не могла сопротивляться. Джиракет сорвал с меня трусики, свободной рукой спустил свои шорты, и я почувствовала, как он сует в меня член, но я еще была девственна и слишком мала. Он старался впихнуть в меня свой член меж моих сжатых ног, и хотя от испуга я не сопротивлялась, каждый мой мускул напрягся, и Джиракету никак не получалось войти. Он кряхтел и пыхтел, и был такой тяжелый, что я еле дышала. Он пихал все сильнее, и я почувствовала, что начинаю открываться. Вдруг что-то тошнотворно шмякнуло. Тело Джиракета обмякло, он скатился с меня, и я снова смогла втянуть воздух в легкие.

Я открыла глаза и увидела, что над нами стоит Сомчит. Он еще раз с размаха пнул Джиракета в лицо, и я услышала, как хруснула кость. Сомчит снял серп с крюка позади себя. Затем схватил Джиракета за волосы и запрокинул ему голову, обнажив горло. Занес руку с серпом. Джиракет был в полубессознательном состоянии и защищаться не мог. Нос у него был расплющен и свернут набок, по щекам и в рот ручьем бежала кровь. Помню, на глаза мне попались плетеные верши, которые я вместе с мамой сделала в прошлый сезон дождей, и они каким-то образом привели меня в чувство.

– Сомчит, не надо! Не убивай его! – закричала я, еле поднявшись и обвив его руками. Его трясло от эмоций, он был опасен и тверд как сталь. Сомчит непонимающе взглянул на меня.

– Как ты могла так со мной?.. С моим лучшим другом… Я думал, ты любишь меня, – пробормотал он почти невнятно. Глаза его смотрели сквозь меня не видя, по щекам струились слезы. Внезапно он грубо меня отпихнул и испустил страшный крик боли. Взглянул на серп, точно впервые увидел, поднял его высоко над головой и с тошнотворным звуком глубоко вонзил Джиракету в пах. Я завизжала и ринулась наугад через залитые лунным светом поля к бабушке, рыдая и вспоминая трех ребятишек, кузнечика и змею на рисовом поле пять долгих лет назад.

Я без конца плакала, прощаясь и обнимая маму и папу на автобусной станции в Бурираме. Выбора не было: мне пришлось уехать. Джиракет в конце концов оправился, хотя никогда уже не будет полноценным мужчиной, и заявил полиции и всем в деревне, что это я его соблазнила. Бедный Сомчит поверил мне, когда я рассказала, что произошло той ночью, но больше мне не верил никто, и Сомчита приговорили к двенадцати годам тюрьмы. Я не могла отделаться от мысли, что это я во всем виновата. Семья Джиракета донимала моих родителей, требуя девяносто тысяч бат, которые они потратили, чтобы спасти сыну жизнь, накачать его новой кровью и сшить заново. Теперь я, подобно многим девушкам из бан нок по всему Таиланду, должна была ехать в Паттайю и заниматься там сексом с мужчинами- фарангами , чтобы разрешить проблемы, которые я создала родным. Я села на автобус до автовокзала Мо Чит в Бангкоке, где мне предстояла пересадка на автобус до Паттайи.

Мне было очень, очень страшно. Те немногие фаранги , которых мне доводилось встречать в Бурираме, совсем не походили на симпатичных кинозвезд, и еще меньше – на футболистов «Манчестер Юнайтед», чей плакат мой братишка повесил на стену. Мужчины, которых я видела в городе, были большими, вонючими, лысыми, с жирными пузами и волосатыми телами. А еще девочки в школе говорили, что у всех фарангов громадные члены. Мысль о том, что одно из этих чудовищ окажется на мне и во мне, очень меня пугала. И я сильно переживала, каковы девушки в Паттайе, и надеялась, что они не будут меня обижать.

Все что я знала – название бара, где, возможно, меня возьмут на работу. Какая-то старуха у здания суда сунула бумажку мне в руку в тот день, когда Сомчита отправили в тюрьму. Я так и не узнала, кто она такая, но ей хватило доброты понять, что со мной приключилось, и попытаться мне помочь. Теперь мое ближайшее будущее строилось на паре строк, в спешке нацарапанных на обороте старого магазинного чека. Я прибыла на автовокзал Паттайи, имея при себе лишь небольшую сумку с вещами, двести бат в кошельке и адрес на клочке бумаги.