Мария Романушко - Борис Сударов - человек, прошедший через эпицентр атомного взрыва… Встречи на берегу - диалог-путешествие

– Да нет! Я сто лет уже не работаю на почте.

– А почему не работаете? Если у вас так хорошо всё получалось.

– Борис Иванович, у меня многое в жизни получается хорошо. Я хорошо готовлю, хорошо мою полы, умею шить и вышивать гладью, умею играть с детьми и лепить из глины. И даже играть клоунские спектакли. Но я не могу быть одновременно кулинаром, уборщицей, швеёй, керамистом, воспитательницей детского сада и клоуном. Моя профессия – писатель. Я думала, что вы догадались об этом. Я же вам книгу подарила.

– Но это ваша первая книга? Или вторая?

– Сорок шестая.

– Сорок шестая?!

Он смотрел на меня почти с ужасом.

– Простите, Борис Иванович, я не хотела вас так сильно пугать этой цифрой. Но что поделаешь, если это правда.

– Выходит, вы в год пишете по две книги?

– Где-то так.

– Кошмар!.. – говорит он с восторгом. – А когда вы с почты ушли?

– О, вы опять про почту!.. Да давно, давно я оттуда ушла!

– А после вас теперь эта девушка там работает?

– Борис Иванович, та девушка, которая работала после меня, уже давно бабушка. С тех пор много, много девушек там сменилось… И маленькую почту сломали и построили большую.

– И больше вы не работаете на почте? А что вы тогда делали на почте этой зимой?

– Отсылала книги своим читателям. Они мне иногда заказывают книги наложенным платежом, и я им отсылаю. И вот, я в очередной раз пришла на почту, чтобы отослать книги, а вы в это время что-то получали, какую-то посылку. И я обратила на вас внимание. Я подумала, что вы похожи на моего друга Антонио Бареша. Точнее, я подумала, что ему тоже уже столько лет должно быть, как вам. А то, что вы на него похожи, я увидела десять дней назад, на берегу…

– А кто он – этот Бареш?

– Чех. Вы о нём прочтёте в моей книге, которую я вам подарила.

– Хорошо. Прочту.

– Поэтому, когда я подошла к вам на берегу, я спросила вас: ваше имя Антонио Бареш?

– Да-да, вы именно так и спросили. А что я вам ответил?

– Что вы не Антонио Бареш.

Сударов смеётся.

– Почему вы смеётесь? Может быть, вы всё же Антонио Бареш?..

Но вместо прямого ответа, Сударов процитировал стихи:

И спросил учительским тоном:

– Чьи стихи, как вы думаете?

– Лермонтова, конечно.

– Молодец, знаете русскую классику.

– Вообще-то, я Литературный институт заканчивала. Грех было бы не знать. И, к тому же, Лермонтов – один из моих любимых поэтов.

– А к Пушкину как относитесь?

– Пушкин – стопроцентный гений. Благодарна ему за русский литературный язык. До Пушкина такого шикарного языка у нас не было. Но сердце больше любит Лермонтова.

– Почему?

– Лермонтов – надрывнее. Он знает, что такое одиночество. «И скучно, и грустно, и некому руку подать В минуту душевной невзгоды…» Мне тоже это хорошо знакомо.

– Но вы же не одинокий человек. У вас есть муж и дети.

– Это так. Но что такое одиночество, я знаю…

* * *

Мы шли узкой тёмной аллеей… И как он будет возвращаться один во тьме? – думала я. Надо будет его проводить.

– А вот и мой дом, – сказала я. – Мы живём на 13-м этаже, вон там наша лоджия. Правда, во тьме её плохо видно. Но днём её видно очень хорошо. Её трудно не заметить, потому что только одна наша лоджия увита диким виноградом. А ещё на ней поёт петушок.

– Петушок?.. – удивился Сударов.

– Ну, да. А вы разве не слышали пения нашего петушка?

– Почему-то нет…

– Однако, весь микрорайон знает и любит нашего петушка. Когда будете идти на почту или в «Биллу», – прислушайтесь. Он очень звонко поёт!

– Хорошо, – пообещал Сударов. – Буду иметь в виду.

– Спасибо вам за этот вечер, за интересное общение.

– И вам спасибо, – сказал он.

– Уже темно. Как быстро стало темнеть… Я буду переживать, как вы дойдёте до своего дома. Давайте я вас провожу. Хотя бы до светлого места, до «Биллы».

– Да ну что вы! – сказал он. – Нормально дойду, не беспокойтесь.

И тут я набралась нахальства и сказала:

– А можно я вам звякну?

– Что?.. – не понял он.

– Звякну. В смысле – позвоню. Можно? А то буду волноваться о вас.

– Да, конечно.

Он сказал номер своего телефона – и я даже не стала его записывать. Потому что запомнила мгновенно – как будто знала всегда. Первый случай в моей жизни. Вообще-то, я плохо запоминаю цифры.

Он вернул мне куртку, хоть я просила не скидывать её, чтобы не простудиться. «Вернёте завтра», – говорила я. Но Борис Иванович уверил меня, что не простудится.