Мария Романушко - Борис Сударов - человек, прошедший через эпицентр атомного взрыва… Встречи на берегу - диалог-путешествие

– Но это редкий случай, чтобы после инсульта человек полностью восстановился.

– Очень редкий.

– И он, как и вы, пишет книги?

– Да.

– А ваши дети? У вас есть дети?

– Сын и дочь.

– А они чем занимаются?

– Сын профессиональный путешественник.

– Что это значит – профессиональный путешественник?

– Это значит, что уже больше двадцати лет он ездит по миру. Но не по туристическим путёвкам, а вольно – своими маршрутами. Он их сам придумывает, сам разрабатывает и сам осуществляет.

– В одиночку?

– Иногда в одиночку. Иногда с друзьями.

– А какова цель путешествий?

– Изучение мира, изучение жизни людей в разных уголках земли. Потом он описывает это в своих книгах.

– Выходит, он тоже писатель?

– Да.

– Подумать только! Мать, отец, сын – и все пишут книги!

– Дочка тоже пишет книги.

– Как? И дочка тоже? Вся семья писатели?! И родители и дети? Я никогда такого ещё не встречал.

– Да, все писатели. Но каждый пишет о своём. Муж работает в разных жанрах и темах – от афоризма до толстых философских книг. А ещё пишет сказки для детей.

– Как интересно! А дочь?

– Дочь пишет стихи и прозу. И чаще всего – о лошадях.

– Любит лошадей?

– Не просто любит. Прекрасно ездит верхом и обучает этому других. У неё свои две лошади.

– Свои лошади?! Где? На ипподроме?

– Одна на ипподроме. А вторая – в Нижнем Новгороде. Сейчас Ксюша живёт в Нижнем Новгороде, она уехала туда к мужу. И перевезла туда одну из лошадей.

– Какая у вас у всех необычная жизнь… – поразился Сударов.

– Да, каждый делает то, что любит. В чём видит смысл.

– Очень интересно! – сказал Сударов.

После чего последовал вопрос:

– А почему ваш муж с вами не гуляет?

Я смотрю на него: он что, забыл? Он две минуты назад меня об этом спрашивал. Или шутит? Нет, вроде, не шутит. Впрочем, я столько информации выгрузила на него за то короткое время, что сижу рядом с ним на лавочке, что вполне можно запутаться во всём и кое-что подзабыть.

– Муж в лагере сейчас. Да и когда дома, он гуляет по своим маршрутам.

– Почему?

– Ему нравится Берёзовая аллея.

– Та, которая идёт к метро?

– Да.

– Но здесь же воздух гораздо чище!

– Это так. Но ему нравится аллея. И там его любимая тренажёрная площадка.

– А здесь поблизости разве нет площадок? Вон, поглядите, отличная площадка!

– Но муж любит ту, которую уже любит. Он к ней привык.

– Понятно… Хотя и не очень.

Мы смеёмся. У него молодой, заразительный смех.

– Я столько интересного узнал уже о вашей семье! – говорит он.

– Борис Иванович, а у вас есть дети?

– Сын Володя, – сказал он.

– И внуки есть?

– Внуки?.. – сказал он, и его лицо сделалось каким-то далёким и отстранённым. И я поняла, что нечаянно задала вопрос, который причинил ему боль.

– Простите, – сказала я.

* * *

Стемнело. Игра закончилась. Стало холодно. Решили уходить.

Я подумала, что сейчас Сударов пойдёт очень быстро, как он всегда ходит, и я, стараясь от него не отставать, начну задыхаться, и из меня начнёт выпрыгивать сердце… Как это обычно у меня бывает при быстрой ходьбе. А ведь раньше я тоже ходила быстро, не ходила – а бегала! Но то было раньше… А сейчас, идя с мужем или сыном, умоляю их идти помедленнее. Придётся и Сударова просить о том же. Потому что мне за снежным барсом точно не угнаться!

На гору я всегда подымаюсь с двумя остановками, чтобы отдышаться, ибо гора крута. А тут мы поднялись на гору, и я за разговором даже не заметила подъёма! Меня это очень удивило. Давно так не было.

А дальше… дальше Сударов пошёл, стараясь ни на чуточку не опережать меня. Он шёл в одном ритме со мной, с моей скоростью, а не с привычной своей. И мне это показалось удивительным – такая чуткость к человеку, который идёт рядом с тобой. Он не навязывал мне свою скорость, он мгновенно настроился на мою – без всяких моих просьб. И я была ему благодарна.

Резко похолодало, ещё на сколько-то градусов. Как будто мы резко поднялись высоко в горы – как когда-то на Памире, когда мы ехали с Антоном на перевал…

Сударов шёл, обхватив себя руками. Ему было явно холодно, он ведь худой очень, и в одной лёгкой футболке.

– Вам холодно, – сказала я.

– Ничего страшного.

– Возьмите мою куртку, – сказала я.

– Да ну что вы!

– Это несправедливо: мне жарко, а вам холодно, и вы не хотите взять мою куртку.

Мне действительно было почему-то жарко, и я сняла куртку, несла её в руках. Мы ещё какое-то время пререкались, а потом я решительно накинула куртку ему на плечи. Как если бы это был мой друг Александр Шнеер, или мой одесский дедушка Митя.